толстым слоем стружки и опилок, тут же лежали груды веток, увитые паутиной и птичьими гнездами, и никто не тащил их домой на растопку, а вздыбившаяся валами земля подсказывала, что недавно на этом месте происходила ожесточенная схватка. В ноздри бил терпкий перечный запах, но я не понимал, откуда он исходит.

Ветви под ногами ломались с сухим стариковским треском.

Указание спилить клены пришло из коммуны: говорили, что в новый зал собраний потребовались стулья, заодно эта мера была нацелена на борьбу с деревенскими суевериями. Мацяосцы все как один отказались браться за пилы, пришлось начальству пригнать в деревню бывшего помещика, который как раз проходил трудовое перевоспитание, а в помощники ему отрядили два семейства бедняков, пообещав им списать по десять юаней долга. Скоро я побывал в зале собраний коммуны и увидел новые стулья, сработанные из мацяоских кленов: после всех партийных собраний, собраний, посвященных планированию рождаемости, водопользованию и свиноводству, после банкетов и застолий на них чернели следы от грязных ботинок и виднелись жирные пятна. И тогда же по всем окрестным деревням разгулялась кожная зараза: людей мучил зуд, даже на улицу они выходили, рассупонившись и не прекращая остервенело чесаться. Чтобы унять зуд, несчастные терлись спинами об углы домов или вдруг ныряли рукой в штаны и чесались прямо во время обсуждения новых указаний из уездной управы. Никакие снадобья не помогали. Говорили, даже санитарный отряд, который прислали из уездного центра, не мог взять в толк, что это за напасть.

Пошел слух, что округу поразил «кленовый лишай», что бесовы клены решили отомстить за свою гибель и наслали на окрестные деревни кожный зуд, выставлявший людей в самом жалком, смешном и глупом виде.

△ Ду́мать

△ 肯

«Думать» – модальный глагол, выражающий желание или намерение выполнить то или иное действие. «Я подумываю жениться», «он надумал уезжать», «она и не думает извиняться» – во всех этих случаях глагол «думать» и его производные описывают внутреннее настроение человека.

В Мацяо сфера употребления этого слова намного шире: глагол «думать» используется не только по отношению к людям, но также к животным и вообще ко всем предметам и явлениям окружающего мира.

Приведу примеры:

– Поле надумало урожаить.

– Вот дела, дрова гореть раздумали.

– Лодке вздумалось прогуляться.

– Дождь уже больше месяца не думает идти.

– Мотыга у Бэньи такая, что вообще не думает землю копать.

Каждый раз, услышав такую фразу, я не мог отделаться от ощущения, что все предметы вокруг одушевлены и наделены сознанием. Поле, дрова, лодка, дождь и мотыга ничем не уступают людям, у них тоже есть свои имена и биографии. На самом деле мацяосцы часто разговаривают с неодушевлеными предметами, улещивают их или распекают, хвалят или кормят обещаниями: например, деревенские уверены, что если как следует обругать сошник, он будет лучше пахать. А если положить секач на горлышко винного кувшина и досыта напоить его винными парами, в следующий раз хворост сам будет рубиться о лезвие. Возможно, без необходимости подчиняться научной пропаганде мацяосцы никогда бы не признали, что живут в окружении неодушевленных предметов, лишенных чувств и сознания.

Если у всего вокруг есть душа, вполне понятно, почему человек оплакивает погибшее дерево и долго не может его забыть. В лесах, которые валят кубометр за кубометром, по деревьям никто не плачет, деревья там вообще не живут, они – всего лишь цифры на бумаге, бездушный источник прибыли. И там никому не придет в голову сказать, что деревья «думают».

В детстве я тоже много фантазировал, одушевляя или очеловечивая окружающие предметы. Например, воображал, что распустившиеся на дереве цветы – это сны, которые видят корни, а крутизну горных тропинок объяснял тем, что лес задумал против меня недоброе. Конечно, это было простое ребячество. Я вырос, стал сильнее и научился объяснять цветение деревьев и крутизну горных тропинок законами физики и химии – а может, я стал сильнее как раз потому, что научился объяснять цветение и тропинки законами физики и химии. Вопрос в том, можно ли считать более правильными воззрения тех, кто сильнее? Довольно долгое время мужчины подчиняли себе женщин, но значит ли это, что их образ мыслей был более правильным? Империя сильнее колонии, но делает ли это имперский образ мыслей более правильным? И если где-то на другой планете существует раса, мощью и развитием намного превосходящая человечество, значит ли это, что все наши воззрения должны быть стерты и замещены инопланетными?

Это вопрос.

Сложный и неоднозначный вопрос, на который у меня нет ответа. Потому что я хочу оставаться сильным, но еще хочу уметь возвращаться в детство, когда был слаб, а древесные корни видели сны и лес в горах строил мне козни.

△ Сокро́вище

△ 贵生

Однажды зимним днем Сюнши, сын каменолома Чжихуна, шмыгая носом, прибежал с деревенскими пастушками на северный склон хребта и стал раскапывать змеиную нору, чтобы достать оттуда спящую змею, поджарить на костре и съесть. Но вместо змеи выкопал тяжеленную ржавую железяку. Сюнши размахнулся и со всей силы стукнул по ней серпом – думал отрубить железяке хвост и наделать из него кухонных ножей, чтобы мать потом продала на рынке. Раздался страшный грохот, пащенят, искавших змеиные гнезда ниже по склону, подбросило в воздух на добрый чи – они замахали руками и ногами, пытаясь за что-нибудь ухватиться. Наконец крепко ударились о землю и заозирались по сторонам, но Сюнши нигде не было, зато с неба сыпалась трава вперемешку с пылью и капал прохладный дождь. Дождевые капли почему-то оказались красными, совсем как кровь. Пащенята не могли понять, что случилось, думали, Сюнши куда-то спрятался, долго его звали, но он не отвечал. А потом нашли на земле оторванный палец, испугались и побежали за взрослыми.

Приехало начальство из коммуны, учредило рабочую группу. Потом приехало начальство из уезда, учредило еще одну рабочую группу и в конце концов сделало следующее заключение: Сюнши убила японская бомба, сброшенная на деревню в 1942 году. Значит, в Мацяо война продолжалась еще тридцать лет после японской капитуляции, и Сюнши стал очередной ее жертвой.

Родители Сюнши с ума сходили от горя. Особенно Чжихуан: раньше ему все мерещилось, что жена водит шашни с Ваньюем, что Сюнши ему не родной, потому и особой нежности к сыну он не питал. Но после смерти Ваньюя выяснилось, что никаких шашень у жены с ним быть не могло, сомнения Чжихуана рассеялись, и он стал относиться к сыну поласковее. Возвращаясь домой с каменоломни, приносил Сюнши пригоршню диких каштанов или