это не твое дело, - спокойно ответил он. – Это дела нашей семьи. Ты часть этой семьи только на время, и к ее секретам допущена не будешь. Делай, что я говорю, и все будет хорошо.

– Также, как с предыдущими женами твоего брата?

Я прикусила язык, но поздно. Эдвин тут же приблизился ко мне и прошептал:

– Женами? Откуда ты…

– Неважно, – отмахнулась я. – У него было четыре жены и они погибли, правда? И теперь кто-то пытается убить меня.

– С тобой все будет хорошо, – рыкнул Эдвин. - Садись на лошадь. Разговор мы продолжим дома. Подальше от лисиц.

Он оглянулся в сторону белых камней и решительно направился к своему коню. После того как ректор взлетел в седло, я какое-то время молча стояла и смотрела на него снизу вверх. В темноте не было видно выражение его лица. Забиралась на лошадь я нарочито медленно. А затем подобрала поводья и пустила ее в галоп. Пегая кобыла сорвалась с места и помчалась в противоположную от дома сторону. Больше всего мне хотелось побыть одной и подумать. Но наделать глупостей не дал Эдвин. Соловый жеребец в несколько прыжков настиг мою лошадь, и жесткая рука перехватила поводья. Дальше мы ехали почти шагом. Эдвин вел мою лошадь под уздцы. Я не пыталась сбежать, а ректор не пытался заговорить со мной.

В имение мы въехали глубоко за полночь. Усталость начал брать свое, и меня клонило в сон. А еще я чувствовала, что внутри снова начинает ворочаться жар. Волны магии поднимались изнутри, а затем утихали, вызывая озноб. Как не вовремя… А, может, и наоборот.

В комнате я обессиленно упала на постель и уткнулась лицом в подушки. Кетту проснулся и подполз ко мне. Я отстраненно слушала, как Эдвин складывает арбалет в тайник. Как только стенная панель с тихим шелестом встала на место, он заговорил:

– Лина…

Но у меня не было ни сил, ни желания отвечать, поэтому я выдавила:

– Уйди. Не хочу тебя видеть.

Ответом мне было сердитое сопение. После этого мой фиктивный супруг удалился. Я нашарила артефакт-осветитель и погасила его. Огненная элементаль, пробужденная магией белых камней, бушевала внутри. Меня знобило. Кетту пытался утешить меня и вылизывал мой лоб. Его язык казался приятно прохладным.

– Спасибо, – пробормотала я. – Вечно от риспи одни неприятности…

Меньше всего я хотела встретить этих хитрых тварей. И на свою голову заключила брачный контракт с ректором. Теперь мало того что живу под боком у риспи, так еще и семью моего фиктивного мужа что-то связывает с огненными духами. И, кажется, наш брак имеет к этому непосредственное отношение.

Сил на размышление больше не было, и я забылась беспокойным сном. Жар внутри то нарастал, то угасал. Только к утру огненная элементаль успокоилась, а вместе с ней и печать. Поэтому одно из правил, озвученных Эдвином, пришлось нарушить. К завтраку я не спустилась, сказавшись больной. Еду, принесенную Эрикой, тоже оставила нетронутой. Я проснулась только ближе к обеду и долго сидела на постели, поглаживая мягкую шесть Кетту.

За этим занятием меня и застал Эдвин. Он ворвался в комнату без стука. Я вздрогнула и прижала к груди одеяло.

– Проснулась? – мрачно спросил муж.

Я кивнула и снова устремила взгляд в сторону окна. Ректор широким шагом приблизился и сунул мне в руки квадратную шкатулку.

– Что это? – подозрительно спросила я.

– Открой – узнаешь, – загадочно ответил Эдвин.

Я сердито посмотрела на него, но шкатулку открыла. И снова не смогла сдержать удивленный вздох.

Со смешанными чувствами я смотрела на содержимое шкатулки.

Черный контур лисьей морды из оникса на белой бархатной подушечке, серебристая оправа, усыпанная мелкими бриллиантами… Я снова не могла отвести взгляд и не могла скрыть своего восторга.

Это что? Попытка извиниться или подкуп? Чтобы молчала, радовалась и не задавала вопросов?

Над головой раздался голос Эдвина:

– Примеришь?

В его тоне проскользнуло деланное равнодушие. Но в глубине глаз ректора я видела напряженное ожидание. Его волнует моя реакция? С чего бы?

Кетту махнул белым кончиком хвоста и с интересом обнюхал подарок. Я кивнула, и, не вставая с постели, позволила Эдвину застегнуть у меня на шее цепочку. Волосы пришлось перекинуть вперед, и только тогда я спохватилась, что надо бы собрать их.

Ректор отошел в сторону и отвернулся. Я выскользнула из-под одеяла и подошла к зеркалу. Атласная сорочка не сочеталась с украшением, но я уже видела, что с любым из купленных платьев она будет смотреться шикарно.

– Спасибо, Эдвин, – пробормотала я, продолжая крутиться перед зеркалом.

Ректор бросил взгляд через плечо, и я возмутилась:

– Эй! Я еще не оделась.

Он с усмешкой сказал:

– Сейчас пришлю Эрику. Собирайся на обед. Потом у нас очередной урок танцев.

После этого он вышел из комнаты. Я опустилась на кровать и погладила Кетту. Лисенок явно одобрял новое украшение, а я чувствовала себя… странно. Мне никогда не делали таких дорогих подарков. Тем более – мужчины. Не знаю, чем руководствовался Эдвин – желанием загладить свою вину или купить мое молчание? Но я помнила, как ему не понравился кулон. Ректор купил его специально для меня, и от этого внутри разливалось тепло.

Когда Эдвин заглянул в комнату снова, Эрика собирала мои волосы в пучок. Он раздраженно произнес:

– Мы опаздываем, Лина.

С этими словами он бросил на служанку многозначительный взгляд. Та отложила расческу, поклонилась и вышла. А ректор протянул мне руку. Я тряхнула гривой светлых волос и укоризненно произнесла:

– А прическа?

– Тебе так лучше. Идем.

Я нехотя подала ему руку и встала. Уже в коридоре я проворчала:

– Твоей матери это не понравится.

Он сухо ответил:

– Поверь, у нее сегодня гораздо больше поводов для недовольства, чем твоя прическа или украшение на твоей шее.

Я невольно погладила кулон кончиками пальцев. Расставаться с подарком не хотелось, и я рискнула надеть его на обед. Теперь я лучше понимала неприязнь семейства Рокфосс к лисам. Они напоминали им о риспи… Как и всем жителям Хэлмилэна. Странно, что при этом у них на гербе лиса с двумя лисятами.

А Рокфоссов, похоже, с риспи связывала какая-то весьма неприятная история. Точнее, не история, а какой-то договор. Но спрашивать ничего у Эдвина я не стала. Пусть думает, что я смирилась. Уже ясно, что он ничего не скажет. Придется поискать другие источники ценных сведений.