камином. Поэтому не заметила фреску. Остальная часть комнаты была обшита деревянными панелями. А за креслами неизвестный мастер изобразил сцену охоты. Я сразу вспомнила, где видела подобное. Рисунок повторял то, что было изображено на гербе Рокфоссов. Мужчина пронзал копьем какое-то нелепое коричневое существо. То ли отощавший медведь, то ли бурая собака, то ли огромный волк с коричневой шерстью.

Эрика с дворецким прошли мимо, голоса и шаги начали удаляться. Задерживаться было нельзя. Я вышла в коридор и заспешила в комнату.

Больше по дороге я никого не встретила. Мне удалось проделать остаток пути незамеченной. Когда я пришла, Кетту уже не спал. Лисенок бродил по комнате и казался чем-то обеспокоенным. Он сразу же подбежал ко мне.

Я заперла дверь и пробормотала:

– Подожди немного, у меня тут кое-какая проблема.

Лисенок потрусил за мной в ванную. Там я сорвала с себя рубашку и подставила порез под струю воды. Зуд сменился пощипыванием. Пока я промакивала руку полотенцем, Кетту заинтересованно обнюхал короткий, но глубокий порез.

– Не повезло, – сообщила я лисенку. – Теперь главное, чтобы Эдвин ничего не узнал.

Я наложила повязку и отправилась в спальню.

Но беспокоилась я зря. Моя царапина никого не заинтересовала. Ректор довольствовался объяснением, что я зацепилась за гвоздь у конюшни, его мать тоже. Оставшиеся дни до приема у градоначальника прошли на удивление тихо. Я старательно усыпляла бдительность фиктивного супруга и не пыталась ни о чем его расспрашивать. Эдвин продолжал учить меня танцам, и опозориться мне уже не грозило. Правда, проклятое пятно на руке сходить не желало, поэтому к балу пришлось раздобыть черные кружевные митенки, которые закрывали руку от костяшек пальцев до локтя. Бинты под ними были почти незаметны.

Кетту за эти дни окреп. Лисенка почти перестали мучить жар и слабость. Но отходить от меня он по-прежнему не желал. Наверняка в округе рыскали те риспи, которые ранили его.

Для приема я выбрала голубое платье. Жесткий лиф красиво приподнимал грудь, а такого декольте я еще никогда не надевала. Вырез проходил по границе приличий, и от этого я чувствовала себя неловко. Черный бархат и кружева на митенках хорошо сочетались с кулоном из оникса – его я носила, не снимая. Эдвин не выказывал недовольства и даже привез к балу пару сережек с черными камнями, чтобы я могла надеть любимое украшение. Эрика убила пару часов на то, чтобы собрать мои волосы в высокую прическу.

В холл я спускалась со смешанными чувствами. Я никогда еще так себе не нравилась. И одновременно я понимала, что это только внешние изменения. Я вовсе не леди Рокфосс, Эдвин не любит меня, все это временно и скоро закончится. А в глубине души я все та же Лина. Девочка, которая больше всего на свете боится, что кто-то узнает про огненную элементаль, живущую внутри.

Госпожа Мадлен в старомодном бордовом платье критически оглядела меня с ног до головы, а затем удовлетворенно кивнула. Эдвин протянул мне руку, и я почувствовала легкое разочарование. Я ждала комплиментов, или хотя бы скупой похвалы, но ректор выглядел раздраженным, хоть и смотрел только на меня.

Я мысленно перебрала события последних дней и не смогла найти причины, по которой он мог сердиться. Неужели понял, что я пытаюсь усыпить его бдительность нарочно, и ждет подвоха? Я и правда лелеяла мысль о том, чтобы снова нарушить правила дома… Но он-то об этом знать не должен!

В карете мне пришлось устроиться на сидении рядом с Эдвином. Напротив села его мать. Ректор сначала отодвинулся, но потом спохватился и сжал мою руку. За эти дни я успела привыкнуть к своей новой роли. То, что Эдвин держит меня за руку на людях, воспринималось как данность.

По дороге почти не разговаривали. Эдвин перебрасывался редкими репликами со свекровью. Я почти не слушала. Чем ближе мы подъезжали к городу, тем больше я волновалась. Теперь мне предстояло изображать жену ректора не только перед его матерью и слугами, но и перед цветом местной аристократии.

Мы остановились перед домом в одном из богатых кварталов Хэлмилэна. Внушительный трехэтажный особняк сиял огнями. Кареты одна за другой останавливались у парадного входа и отъезжали, высадив пассажиров.

Наконец, настала и наша очередь. Эдвин подал мне руку и помог выбраться наружу. Я вдохнула свежий вечерний воздух, наполненный ароматом роз, и пошла за ним к дому. Госпожа Мадлен шагала впереди.

Скоро мы оказались в большом зале. Слуга у входа громко объявил наши имена. Свекровь, к счастью, почти сразу оставила нас. Отправилась приветствовать подруг. А нам нужно было поприветствовать хозяина. Но в следующий миг за нашими спинами раздался томный женский голос:

– Эдвин, дорогой, как я рада тебя видеть. Познакомишь меня со своей спутницей? Это твоя сестра?

Сестра? Это она про меня что ли? Я медленно обернулась, чтобы рассмотреть вновь прибывшую.

Незнакомка оказалась пышногрудой брюнеткой в персиковом платье. На пухлых губах играла улыбка. Несмотря на свой вопрос, на меня она не смотрела. А вот Эдвину был адресован многообещающий взгляд. Я невольно придвинулась ближе к своему фиктивному супругу, чувствуя, как изнутри поднимается раздражение. Да сколько же у него этих женщин!

Порадовало меня только промелькнувшее во взгляде Эдвина раздражения. Но может он сегодня не в духе? На меня также смотрел.

Ректор смахнул невидимую пылинку с рукава и холодно произнес:

– Я тоже рад тебя видеть, Люция. Позволь представить мою супругу. Лина Рокфосс – Люция Кантвелл.

У брюнетки отвисла челюсть. Правда, она довольно быстро собралась, выдавила положенные приветствия и оглядела меня с ног до головы. Я ответила тем же. Люция улыбнулась, и я поняла, что меня уже оценили и не сочли достойной конкуренткой. Затем она повернулась к Эдвину и проворковала:

– Я так скучала, пока ты был в Академии. Без тебя в Хэлмилэне тоскливо до безобразия. Знаешь, дом без Карлоса так холоден и пуст. Хотелось бы развеять эту тоску приятной беседой с умным человеком…

Я чувствовала, как внутри поднимается целая буря чувств. Эта женщина вызывала нечто большее, чем просто раздражение. Приходилось напоминать себе, что на самом деле Эдвин - свободный человек, с которым у нас чисто рабочие отношения. Точнее, никаких отношений. А ради диплома и счета в банке славу жены, которой изменяют с какой-нибудь Люцией или Марианной, я как нибудь переживу. Да, потерплю, справлюсь…

Я стиснула руку Эдвина и процедила:

– Думаю, нам следует поприветствовать хозяина дома.

Эдвин кивнул и спокойно произнес:

– Увидимся позже,