тем, как он технично все разрулит. Павел чувствует, что время пришло, хотя кажется, будто общество беспрекословно принимает происходящее, нет никаких сомнений — недовольство растет. Пусть и на кухнях, но люди все чаще соглашаются: больше так продолжаться не может. Теперь Павел не сомневается — количества его сторонников хватит, чтобы разрешить ситуацию. Кроме этого, он впервые признается себе: сперва он хочет разобраться со слонами, а после — с бешеными собаками из МВД. Выступая в барах, которые все еще не боятся его пускать, Павел предлагает учредить фонд, который позволит выстроить несколько резерваций для слонов и собрать внушительное количество денег. Павел демонстрирует пришедшим на встречу соратникам проекты резерваций и свой план:

Известно, что слоны боятся пчел. Обладая прекрасной памятью, они избегают мест, где в большом количестве роятся насекомые. По задумке Павла, на севере города, возле тысячи ульев, будут установлены сотни дымовых пушек, которые погонят пчел из города на юг. Кроме этого, по всей столице будут рассажены растения, которые особенно любят насекомые. Павел понимает этическую проблему использования пчел, поэтому предлагает задействовать их лишь на первом этапе и тотчас оставить в покое. Дальше, огромные, расставленные повсюду ретрансляторы должны начать воспроизводить монотонный протяжный гул, который слоны будут принимать за жужжание пчел и, пугаясь, покидать город. Понимая, что нельзя вызывать у огромного количества животных панику, работа будет проводиться медленно, квартал за кварталом.

Между тем, давление не прекращается. Одни и те же неизвестные люди приходят на все его встречи, преследуют в городе и поджидают у дома. Пройдя в комнату, Павел замечает, что мебель переставлена, а вещи в шкафу развешаны в другом порядке или вовсе разбросаны по комнате. Неизменен здесь только растущий день ото дня слоненок. Иногда в дверь звонит незнакомый человек, и когда Павел открывает, он не уходит, но ничего и не говорит. Мужчина просто стоит.

«Что вам нужно?» спрашивает Павел. Незнакомец не отвечает.

Словно по расписанию, прилетают угрозы. Теперь Павел почти не замечает их. В этот момент он больше беспокоится об Анне. Павел опасается, что любимая узнает о давлении и вновь испугается, но не за него, а за себя. Павел переживает зря. Анна так никогда о них и не узнает — она опять не пишет. Качели. День, два, три. Анна винит себя за то, что зачем-то продлила его мучения. Она не собиралась восстанавливать контакт и твердо убеждена, что с этим нервным парнем у нее ничего не выйдет. Пока хватает терпения, Павел убеждает себя, что любимой просто нужно время, потому что события последних дней сильно повлияли на нее. Павел верит, что все будет хорошо, ведь Анна так сказала, а потому старается сосредотачиваться на выступлениях и уборке в родительской квартире. И все же, по уши влюбленный, спустя неделю, он не выдерживает и приглашает Анну на кофе. В ответ приходят ее последние слова:

Павел, привет.

Это мое последнее письмо.

У меня было много времени, чтобы принять решение. Я прислушивалась к себе и к тебе. Как мне кажется, я сделала все, что могла. Возможно, я взяла себе слишком много времени и продлила твои мучения. Я прошу у тебя прощения за это.

Я не хочу продолжать наши отношения. Причина простая — я не хочу.

Я бесконечно тебе благодарна за то прекрасное время, которое у нас было. За всю ту любовь и тепло, за интерес, которые ты мне дал.

Я очень надеюсь, что ты проявишь уважение к моему решению, оно окончательное, и не будешь писать, звонить, искать встречи или ждать меня.

Анна

Работая до раннего утра, при свете лампы, София перечитывает рассказ, который на прошлой неделе, вновь вспомнив о нем, потребовал Александр. Внося последние правки, делая это так, как сделал бы он, София чувствует, что испытывает животный страх. Ей кажется, что если не сегодня, то уж в конце недели точно, как в рассказе «Мне нравится», муж во что бы то ни стало найдет себе молодую порноактрису и бросит семью. София готова делать все, что он потребует, готова прощать ему любые выходки, только бы не остаться одной. Ей кажется, что в этот момент мир остановится. Она не представляет себе, как можно жить без человека, за которого вот уже несколько десятков лет она пишет книги.

Из интервью газете «Хобот литературы», которое никогда не выйдет:

— София, почему вы все-таки столько лет писали за своего мужа?

— Потому что у него был настоящий талант!

Ну вот вам и ответ! Вот почему Анна бросает Павла — страх стать матерью и всю жизнь прожить с одним мужчиной гораздо сильнее, чем перспектива потерять настоящую любовь! Аноним

Видно, что автор книги не любит Анну, поэтому я как читатель не смог подключиться к тому, что ее любит Паша. Она не наделена чертами, за которые ее можно любить, она плоская. Автор только обличает ее всю книгу, из-за чего факт Пашиной любви к ней в моих глазах — декларация. И Анна от этого получается совсем выпуклой, нарочитой, гротескной. И Пашины страдания очевидны декларативно, но не очевидны по-настоящему, потому что из-за плоскости Анны, мы не можем нырнуть в Пашину любовь. Вадик

Конечно не любит — она же его дочь! Аноним

София нажимает на кнопку «печать», и стоящий рядом с компьютером принтер, начинает выплевывать новый рассказ известного автора:

«Проверка связи»

Дождь усилился. Встал стеной. Сильный ветер подговорил ставни, и те принялись хлестать дома. Закружились мокрые листья, и переломанные хрупкие ветки покатились по горной дороге, что вела вниз.

Вошедший в импровизированный штаб рядовой стряхнул с болоньи воду и, осмотревшись, заметил, что в большой палатке остался лишь капеллан. Сгорбившись над кастрюлей, священник макал картофель в расплавленный сыр:

— А я больше люблю с хлебом! — громко заявил рядовой.

— Нет ничего вкуснее, чем фондю с грушей… — не поднимая глаз, ответил капеллан.

Продрогший рядовой сделал несколько шагов к центру палатки, взял кофе и объявил, что эвакуация закончена — все дома пусты:

— Нелегкая была неделька, но наша армия показала себя с лучшей стороны — каким бы разрушительным ни был оползень — никто не пострадает!

Рядовой гордился собой и ждал похвалы священника.

— Вы сказали, что эвакуировали всех — значит, вам удалось убедить и его?

— Вы про того сумасшедшего комика?

— Я не думаю, что он сумасшедший…

— Нет, он пожелал остаться