– Я тебя обыскалась везде, – продолжила Елена Борисовна. Ей определенно не нравилось, как на нее смотрит Мария – было что-то голодное в этом взгляде. И еще она не решалась подойти ближе к переодетой коллеге, оставаясь возле двери.

– Может, вместо мальчишки я тебя с собой заберу, тетя? – хрипло полюбопытствовала Баба-яга и сделала маленький шажок вперед. Ее рука потянулась к разделочной доске, на которой лежал нож.

– Перестань, это не смешно, – проговорила женщина. Она не узнавала голос Маши – клокочущий хрип не имел ничего общего с голосом ее молодой коллеги.

Ее охватил самый настоящий страх, когда она увидела, что рука в черной перчатке схватилась за нож.

– У меня там хорошо. В моей избушке…

Елена Борисовна попятилась назад.

* * *

Дождь уже прекратился, но небо все еще было затянуто серыми, набухшими влагой тучами.

– Ну, и где уже Павлуша? – взволнованно спросила у мужа Диана Романовна. – Я думала, он за нами идет!

– Он в туалет пошел, – степенно ответил Олег Михайлович, отец Павлика.

– Так что ты сразу не сказал? – всполошилась Диана. – Он все еще там?

– Где ж ему быть, – пожал плечами мужчина. – Да что ты психуешь? Он уже взрослый парень!

* * *

Елена Борисовна в ужасе смотрела на приближающуюся старуху.

Она придвинулась к воспитательнице еще на пару шагов, затем неожиданно выпрямила плечи и сорвала маску.

– Фу, запарилась… – выдохнула Маша, вытирая мокрый от пота лоб. Она положила нож на стол и стала снимать перчатки.

– Ты… дура ты эдакая, я чуть не умерла со страху! – воскликнула Елена Борисовна.

– Прости, Лен, – виновато посмотрела на нее девушка. – Не думала, что так в роль вживусь, и правда напугала тебя… Увлеклась немного. Наверное, мне нужно было в театральный поступать. А что, правда страшно?

– Не то слово, – призналась Елена Борисовна. Она все еще не могла прийти в себя. – А уж Кашин точно запомнит этот выпускной надолго.

– Вряд ли, – не согласилась Мария. – Такие говнюки, как он, – толстокожие. И в прямом и в переносном смысле. Как и его предки.

– Где ты такую маску нашла? Кошмар.

– Это мне младшая сестра маску подогнала, они на Хеллоуин баловались, – ответила Маша. – Она ведь куда оригинальней, чем та, что Женя принесла, верно?

Женщины вышли из кухни.

– У меня шампанское есть. Отметим? – спросила молодая воспитательница.

– Я только «за».

* * *

Павлик выскочил из туалета. Перепачканные шоколадом губы мстительно искривились.

Он осмотрел помещение группы, выбежал в раздевалку.

Кто это был?!

Странный человек, пытавшийся пробраться к нему в кабинку, вдруг замолчал и быстро исчез. И только спустя несколько минут Паша отважился выйти наружу.

Он чувствовал страх, и это его пугало и раздражало одновременно. За свою короткую жизнь он очень редко испытывал подобные чувства. Папа всегда говорил, что настоящий мужчина никогда ничего не боится. И если что – всегда бей первым! Не ударишь – тебя затопчут. Сейчас такое время. Да.

Он быстро сбежал по ступенькам к выходу и толкнул перед собой дверь.

– О! А мы уж потеряли тебя, – облегченно вздохнула мама, стоя на крыльце. – Пойдем, там папа нас возле машины ждет.

Она зашагала к супругу, который деловито расставлял на капоте своего черного «Инфинити» закуску и пластиковые стаканы. Из пакета он достал вино и коньяк, после чего включил музыку, открыв все двери автомобиля. У иномарки уже собралось несколько взрослых, дети, смеясь, носились вокруг, пуская в небо воздушные шары.

Паша, уже намеревавшийся последовать за мамой, вдруг остановился. Он увидел, как у скамеечки остановилась бабушка Иры. Кряхтя и охая, она пыталась завязать на стоптанном кроссовке болтающийся шнурок. Ей было тяжело, и, присев на корточки, Ира стала ей помогать.

«Ябеда» – с нарастающей ненавистью подумал Павлик. «Сраная ябеда!»

Он быстрым шагом приблизился девочке и, когда она, завязав шнурок, выпрямилась, с силой ударил ее в живот. Ира качнулась, согнувшись вдвое. Она судорожно хватала ртом воздух, к лицу прилила кровь.

– Ты что? – заголосила бабушка. – Что ты творишь, негодник?! Где твои родители?

– Катись колбаской, старая дура, – огрызнулся Павлик и опрометью кинулся к родителям. Если они придут и будут на него жаловаться папе с мамой, он скажет, что они первые начали. И вообще, они все навыдумывали, он тут ни при чем.

(так кто же стоял возле туалета?)

Отбежав на безопасное расстояние, он обернулся. Ира кашляла, держась за живот, бабушка что-то встревоженно говорила, гладя ее по голове.

Нет, это не они. Если бы это была эта старуха, он бы ее догнал на лестнице – она еле-еле ходит, самая настоящая развалина.

Ну и ладно. Наверное, это Мария Сергеевна, переодетая в Бабу-ягу, пошутила. Ничего, он папе на нее потом нажалуется, и ее выгонят с работы.

Уж он-то знает.

* * *

Дима потянул отца за рукав.

– Мы идем домой? – спросил он. Мальчик старался не смотреть в сторону огромного автомобиля папы Павлика, где уже полным ходом шел праздник.

– Да. Сейчас… Только одну вещь надо сделать.

Вид у отца был несколько отстраненный, и Дима задумался, чего бы это значило. У него разболелась голова, одной ногой он нечаянно наступил в лужу и отчаянно хотел домой. Подальше от этого места, где за последнее время испытал столько унижений от Кашина.

Отец молча направился к празднующим.

Помешкав, Дима зашагал следом. Интересно, что сейчас будет?

– Можно вас на минутку? – поманил отец пальцем Олега Михайловича, который разливал коньяк. Он делал это быстро и ловко, каждый стаканчик наполняя ровно наполовину, ни больше ни меньше. После вопроса папы Димы он бросил на мужчину короткий взгляд, в котором сквозило брезгливое презрение. Это не ускользнуло даже от Димы, и он с замиранием сердца ждал, что предпримет папа.

– Какие-то проблемы? – сухо поинтересовался Олег Михайлович.

– Нет. Пока, во всяком случае, – уточнил папа.

Толстяк нехотя подошел к нему. Он был в одной рубашке, под мышками расплывались темные полукружья пота. Павлик наблюдал за происходящим из-за спины матери.

– Вы неправильно воспитываете своего сына, – сказал отец. Олег Михайлович усмехнулся.

– Ты откуда вылезло, чучело? С какой помойки?

У папы нервно задергалось веко. Дима помнил, что так было всегда, когда папа испытывал сильные переживания.

– Я вас не оскорблял. Ваш сын…