Кира неплохо выспалась. Видимо, подействовала лошадиная доза успокоительного. Она даже не слышала, когда вернулся Саша. Зато уже без пятнадцати шесть, задолго до звонка будильника, проснулась и поняла, что больше спать не хочет. Умылась, оделась, тихонько пробралась на кухню, занялась завтраком. Вроде бы самый обычный день. Если не считать того, что сегодня ей предстоят сначала поминки по другу-самоубийце, потом – запись на визит к психиатру. А скорее всего, и сам визит – чего тянуть?

Кира уже почти настроилась и даже в какой-то степени была внутренне готова принять диагноз. Но вот Саше пока никак не могла признаться. Ладно, когда станет окончательно ясно, тогда и расскажет. Кира приняла решение, и ей стало чуть легче. Она сумела вести себя так, чтобы Саша ничего не заподозрил. Съел свой завтрак и спокойно пошел на работу.

– Между прочим, здорово, когда жена провожает тебя на работу вкусным завтраком и вечером встречает ужином, – заметил он на пороге. – Может, ну ее, эту работу? Что я, не мужик? Прокормить тебя не смогу?

Говорит вроде бы в шутку, а глаза – серьезные. Беспокоится, что именно работа сделала Киру такой нервной?

– Вот рожу, и сядем вместе с младенцем на твою шею, – отшутилась она.

– Хоть каждый год рожай и сажай. Я только рад буду, – это уже прозвучало не только серьезно, но даже как-то тоскливо.

Кира не успела удержаться и вздохнула. Не желая того, Саша задел ее за живое. Моментально спохватился и теперь не знал, как все исправить.

– Кирюха, ну, что ты? – Он обнял жену и крепко прижал к себе. – Скоро у нас обязательно родится малыш. Сама еще устанешь вскакивать по ночам. Вспомнишь потом беззаботные денечки!

Слова его, убедительные, правильные, успокаивающие, звучали почему-то не слишком естественно. У Киры теперь, ко всем прочим ее страхам, связанным с деторождением, с недавних пор прибавился еще один. А нужен ли будет Саше ребенок от сумасшедшей? Но вслух она, конечно, ничего не сказала. Поцеловала мужа, покивала, поулыбалась…

Сейчас она ехала и вспоминала давнюю историю, которую рассказала мама. В молодости она отдыхала в санатории, где-то на юге, и ее соседкой по комнате была очень милая женщина, кажется, Татьяна. Да, точно, Татьяна. Они с мамой еще долго потом переписывались. Кира помнила письма, которые приходили не то из Волгограда, не то из Владимира. У этой Татьяны был необычный почерк – витиеватый, как будто она не писала, а рисовала слова и предложения.

Так вот, жила-была Таня. И был у нее замечательный муж, с которым они за все десять лет совместной жизни ни разу даже не поссорились. Ну, прямо не о чем было спорить. И ругаться не из-за чего. Сплошная идиллия. Как сказал герой обожаемого Кирой рязановского «Гаража», «не жизнь, а именины сердца». Десятилетие со дня свадьбы Таня с мужем решили отметить на горнолыжном курорте. Они вообще были очень спортивной и активной парой: и альпинизмом увлекались, и по горным рекам сплавлялись, и с парашютом прыгали, и на лыжах катались.

Во время одного спуска Татьяна неудачно упала. Очень неудачно. Каким-то невозможным образом лыжная палка воткнулась ей в спину и серьезно повредила позвоночник. Врачи сказали со всей уверенностью: больше Татьяна ходить не сможет. Никогда. В одно мгновение она превратилась из красавицы-спортсменки в беспомощного инвалида.

Муж, обожаемый муж, который ни разу не повысил на жену голоса и называл не иначе как Танюшей, бросил ее через месяц. А еще через три повторно женился. Красавицы-спортсменки не такой уж дефицит.

Татьяна, кстати, вылечилась. Может, врачи сгоряча диагноз неверный поставили, а может, назло мужу. Чтобы доказать: «Я буду счастливей всех на свете, и ты пожалеешь, что так со мной обошелся».

Как бы то ни было, Татьяна вернулась к нормальной жизни. Даже книгу написала. Только двух вещей никогда больше не делала: на лыжи не вставала и замуж не выходила. А в целом была вполне счастлива: работала, дочь растила – через несколько лет после травмы рискнула и родила себе на радость девочку.

История эта, давно уже забытая, так и лезла в голову. А что, если и Сашка… Как ни гони подобные мысли, а они не оставляют в покое. Хотелось верить, что Саша, узнав о возможной душевной болезни жены, не сбежит куда подальше. Кира всегда была убеждена, что муж ее ни за что не бросит. Конечно, нельзя ни в чем быть уверенной в этом зыбком мире, но Сашке она верила как себе.

– Приехали, говорю. – Оказывается, они уже на месте. Заходя в знакомый подъезд, Кира спохватилась:

– Денис, а Элка-то придет?

– Я ей не дозвонился. Телефон отключен.

– Еще одна пропащая. Куда она, интересно, подевалась? – озадаченно проговорила Кира.

Ответила ей, как ни странно, Елена Тимофеевна. Оказывается, Элка предупредила, что не сможет прийти на поминки.

– Она дней десять назад мне сказала, что ложится в больницу.

– А что с ней такое, не знаете? – обеспокоенно спросила Кира и подумала: «Все-таки она, оказывается, болела».

– Нет, Кирочка. Но это не что-то экстренное, раз она заранее планировала. Может, обследование какое-то нужно пройти?

– А в какую больницу ложится, тоже не сказала?

– Нет, не сказала. Я спрашивала, говорю, может, приду, навещу. А она ни в какую. Не надо, говорит, ко мне приходить. У меня все есть, и вообще, мол, не люблю, когда меня в больницах навещают.

Народу на поминках было еще меньше, чем в прошлый раз. Посидели, поели, как водится, блинов, кутьи, щей, пирогов. Вспомнили Леню.

– Редеют наши ряды, – тихо сказал Денис Кире, когда они уже одевались в прихожей.

– Ты Милю имеешь в виду?

– Сначала она, теперь вот Элка.

– Ну, с Элкой все более или менее понятно. Но вот куда Миля запропастилась? Так и не знает, что с Леней случилось.

Говорили вроде бы вполголоса, но Елена Тимофеевна услышала.

– Миля? А кто это? – заинтересовалась она.

Денис и Кира переглянулись.

– А вы ее разве не помните? Миля Рахманова! Мы же вечно все впятером везде ходили, – удивился Денис.

– Темненькая такая и вся-вся в веснушках! – добавила Кира. – Худенькая, маленькая. Неужели не помните?

– Нет, что-то не припоминаю. – Внезапно глаза Елены Тимофеевны наполнились слезами. – Странное что-то с моей памятью. Вчерашний день не помню. А вот Ленечку – с самого младенчества… Такие вещи иногда вспоминаются… Да ладно, – резко оборвала она себя саму, – я уже замучила вас. Это все мои стариковские дела. Вы заходите, ребятки. Не забывайте.

Кира и Денис прощались, обещали не забывать, поцеловали Елену Тимофеевну, а на душе было гадко. Словно они бросали ее, предавали. Знали же, что выйдут – и каждый углубится в свои проблемы и дела. А она так и останется один на один со своим страшным, неизбывным горем.

– До дома подбросить? – спросил Денис, когда они уже уселись в машину.