была простая блузка без рукавов и темные бриджи.

Ольга Дмитриевна, судя по всему, уже некоторое время вела оживленный диалог с розоволосой, постепенно повышая тон. Я осторожно приблизился, стараясь не привлекать внимания, и замер неподалеку, пытаясь вникнуть в суть разговора. Стояли они прямо у крыльца моего домика, так что о возвращении в прохладную обитель пока не могло быть и речи.

— Вы что, не знаете, кто я⁈ — Розоволосая, распаляясь всё больше, переходила на крик. — Да мне все равно кто ты такая, правила у нас для всех одни, — Вожатая отвечала громко, но сохраняя олимпийское спокойствие. — Я — Антонина! Если бы не я, то ни этого лагеря, ни вас тут вообще бы не было! — Антонина, очевидно, решила давить авторитетом. — Я бессменный член литературного кружка, мой талант общепризнан, и поэтому я — почетный гость этого лагеря!

— И, несмотря на все это, других мест у нас нет. И тебе придется жить с этой девушкой, — в сотый раз, должно быть, повторила Ольга Дмитриевна.

— Что⁈ С настоящей девушкой⁈ Вместе⁈ В одном домике⁈ — В голосе Антонины неподдельный ужас смешался с возмущением.

— Остался только этот домик. Он двухместный. Вас двое. Так что да — вы будете жить тут вместе, — устало произнесла вожатая, которой явно наскучил этот бессмысленный спор.

— Вообще-то, это мой домик, — несмело подал я голос, опасаясь, что гнев спорщиц сейчас обрушится на меня. Но перспектива лишиться крыши над головой, да еще и после вчерашнего предложения Ольги Дмитриевны ночевать на скамейке, пугала куда сильнее. К тому же, под матрасом в домике скрывалось мое сокровище, подаренное утром загадочной кошко-девушкой. Мысль о том, что кто-то может его увидеть или, того хуже, отнять, приводила меня в ужас.

— Тогда я буду жить с ним! — неожиданно выпалила Антонина, указывая на меня и огорошив всех присутствующих. — Раз уж отдельного домика вы мне не можете предоставить, я согласна на такой компромисс!

— Так, мне весь этот цирк надоел, — решительно заявила Ольга Дмитриевна, переходя от слов к делу. — Давай-ка заходи, — скомандовала она длинноволосой девушке, указывая на мой домик. Та, не говоря ни слова, послушно проследовала внутрь. — А теперь ты за ней, — продолжила вожатая, обращаясь к Антонине.

— Ни за что! — гордо вскинула подбородок та.

Тогда Ольга Дмитриевна, недолго думая, схватила её за шкирку, как нашкодившего котенка, и потащила ко входу.

— Нет, не надо! Только не это! — заголосила Антонина, упираясь руками и ногами. Но вожатая, обладающая недюжинной силой, решительно затолкала сопротивляющуюся девушку внутрь и захлопнула дверь, оставив Антонину и ее невольную соседку наедине.

— Вы что делаете⁈ Немедленно откройте! Выпустите меня! — вопила из-за двери Антонина, неистово колотя кулаками и пиная дверь ногой. Но Ольга Дмитриевна была непреклонна, дверь оставалась закрытой. Постепенно крики стихли, сменившись жалобными всхлипами. Поняв бессмысленность сопротивления, Антонина, судя по звукам, бессильно сползла по двери вниз и теперь жалобно хлюпала носом, сидя на полу.

— Ну вот, так-то лучше, — удовлетворенно кивнула сама себе Ольга Дмитриевна и, открыв дверь, вошла внутрь, приглашая меня жестом следовать за ней.

Переступив через растекшуюся у порога в безвольной позе Антонину, я подошел к вожатой.

— Случилось невероятное, — обратилась она ко мне. — У нескольких девушек пропали трусики. Подозревают, что их кто-то украл. Поскольку до твоего появления у нас ничего подобного не случалось, ты — единственный подозреваемый.

Меня прошиб холодный пот. В голове молниеносно пронесся сценарий: сейчас будет обыск, вожатая найдет под матрасом «улики», и меня заклеймят позором как вора трусиков.

— Для начала выворачивай карманы, — предложила Ольга Дмитриевна.

Дрожащими руками я исполнил указание.

— Это внушает надежду, — одобрительно кивнула вожатая. — А теперь собирай все свои вещи, ты переезжаешь ко мне. Заодно и проверим, нет ли среди них чего-нибудь из утерянного.

Оттягивая неизбежное, я под пристальным взором Ольги Дмитриевны сложил и перенес к ней в домик простыни, одеяло, подушку и свои зимние вещи. Оставался только матрас. Я, лихорадочно пытаясь придумать убедительное оправдание, начал медленно его скручивать. Но в голове царила оглушительная пустота, лишь сердце бешено колотилось в груди, а руки тряслись, словно у заядлого алкоголика. Закончив, наконец, сворачивать матрас в тугой рулет и не обнаружив предательских кружев на панцирной сетке кровати, я шумно выдохнул и с облегчением сглотнул. «Трусики куда-то исчезли! Слава богам!» — пронеслось в моей голове. «Неужели моя волшебная покровительница предвидела такой поворот событий и, вовремя забрав свой дар, спасла меня от позора? Надо будет обязательно ее поблагодарить», — решил я.

Вожатая тем временем заглянула в шкаф, бегло осмотрела комнату и заключила:

— Ну что ж, никаких улик найти не удалось, это, впрочем, еще не означает твоей невиновности. Но в любом случае я теперь буду за тобой внимательно приглядывать.

— Как скажете, — промямлил я, чувствуя себя провинившимся школьником.

— Сейчас Славяна придет, сходите с ней на склад. Принесете для новеньких все что необходимо. А потом вернешься в свой новый дом. Сейчас у нас тихий час. Проведешь его у меня в домике. Никуда не выходить. Понял?

— Понял, — послушно подтвердил я.

Проснулся я от того, что кто-то настойчиво меня тормошил. Открыв глаза, я увидел Ольгу Дмитриевну.

— Эк тебя разморило, Семён! — Она стояла рядом, скрестив руки на груди. — Прямо без задних ног спал, еле растолкала. Давай, вставай, и иди полюбуйся на себя в зеркало.

Лицо жгло, в комнате витал острый запах мяты.

— Да ладно, не томите, что там с моим лицом? — спросил я, садясь на кровати и ошалело озираясь по сторонам. Ладони непроизвольно потянулись к лицу.

— Видимо, кому-то сильно ты насолил. И тебя решили освежить. Зубной пастой, — улыбнулась вожатая.

— Ладно хоть не освежевать, — съязвил я, трогая пальцами засохшую мятную корочку на щеке.

— Я даже подозреваю, кому. Странно, что совместный труд не сдружил тебя и Ульяну, — покачала головой Ольга Дмитриевна. — Ну, это ничего, я применю весь свой педагогический талант, и вы точно станете друзьями, настоящими пионерами и в будущем — достойными членами коммунистического общества!

—