Через пять минут самодовольно ухмыляюсь. Они выходят вместе. Дочь на руках у отца. Глазки горят, когда девочка видит пиццу и клубнику. Юра сажает ее вместе со мной.

— Идём сюда, Дюймовочка. — Улыбка у девочки — от Кристины. От нее даже пахнет так же сладко, только нежнее. — Кушай, — пододвигаю ей клубнику. Кивает довольная, уплетая ягоды в шоколаде.

— Кристина, я все приготовил. Накрой нам на стол, пожалуйста, — просит ее муж. Поднимаю глаза, рассматривая королеву. Спокойная, плечи расправила, расслабленная, уже не психует и не прожигает меня взглядом.

Интересно.

Включила безразличие?

Кивает, улыбается мужу. Достает тарелки, приборы, а я глаз не отвожу. Приятно смотреть на нее в нерабочей обстановке. Мягкая, нежная кошечка. Игривая, движения плавные, грациозные. Наклоняется, ставя передо мной тарелку, приборы, и мой взгляд автоматом падает на вырез ее платья, на грудь, которая открывается из-за наклона. Я не вижу всей картины в целом, только краешек манящих полушарий, но уже представляю, какая ее грудь, и дыхание сбивается. Жарко.

Садятся за стол. Она рядом с мужем, напротив меня. Юра наливает нам джина, приговаривая, что никогда не пил такой напиток, а мне уже плевать, что он там фоном трещит. Я беру бутылку игристого и наполняю бокал Кристины, заглядывая в карие глаза. Ноль реакции. Кивает, принимает бокал. Да не могла она так быстро включить равнодушие. Просто искусная игра. Браво, королева. Я расхерачу твое равнодушие, чего бы мне это ни стоило. Не нужно на меня так смотреть.

Дальше «наш муж» хмелеет еще больше, постоянно подливая нам, даже не замечая, что я пью в два раза меньше его. Он рассказывает какие-то армейские байки, я делаю вид, что это пизд*ец как интересно. А вот Кристина играет пьесу для одного зрителя, то есть для меня. Она ластится к мужу, то обнимая, то опуская голову ему на плечо, то водя красивыми пальчиками по его затылку, испытывая мое терпение. Проделывая все это, она постоянно ловит мой взгляд. Алкоголь разгоняет меня, все труднее и труднее держать себя в руках. В какой-то момент цепляю ее взгляд и не отпускаю. Зависаем под бубнеж ее мужа. Читай, королева, очень внимательно считывай мои эмоции. Я заберу тебя у него. Я тебе обещаю. Ты будешь моей женщиной.

Отворачиваюсь, встаю из-за стола, иду курить.

На хрена я это замутил?!

Зачем?!

Чтобы завтра меня выворачивало наизнанку и ломало по этой женщине? Как только за мной закроется дверь, они лягут в одну постель. Не поверю, что можно просто так спать рядом с этой женщиной, я бы не уснул.

Стискиваю челюсть, дышу сквозь зубы. Выкидываю сигарету в окно, захожу на кухню. Королевы нет. Это даже к лучшему. Я настолько впечатлился ее спектаклем, что едва держу себя в руках.

— Кристина пошла укладывать дочь спать, — сообщает мне Юрий. Киваю. И тебя я сейчас тоже грамотно уложу. Хрен ты к ней сегодня прикоснёшься. Беру бутылку, наливаю нам по полному стакану.

— Давай выпьем за сотрудничество, — стимулирую его.

— Хороший тост.

Ближайшие сорок минут я набухиваю Юрия, слушая его байки и бесперспективные планы в бизнесе.

И да, он почти в ауте, еле шевелит языком, с трудом держа бокал. Не контролирует себя, повышает голос, пытаясь мне что-то объяснить. Улыбаюсь. Прости, мужик, от хороших мужей жены не уходят. А твоя жена скоро уйдет.

Самоуверенно?

Да!

Но кто не верит в победу, тот заранее проигрывает.

— Можно потише, Эля спит.

Кристина выходит к нам. Сводит брови, осматривая мужа.

— Юра, ты зачем так напился?!

Недовольная, снова прожигает меня глазами.

— Кто напился? Я нормально, — заплетающимся языком проговаривает мужик. — Мышка, иди ко мне, — тянет к ней руки. А мне хочется их сломать. Какая она мышка? Ласковее слов не нашлось для жены?

— Юр, давай спать, поздно уже, — пытается поднять мужа и увести. Он, в принципе, не сопротивляется.

— Макс, — тянет руку. — Приятно… — не договаривает и со стеклянными глазами, пошатываясь, уходит в гостиную. Кристина за ним. Мне плевать, что ему там приятно, главное — цель достигнута. Выхожу на лоджию. Не курю, просто дышу, пытаясь отрезветь. По-хорошему надо ехать домой. Но… Я поступаю как мудак.

Захожу в ванную, умываюсь, слышу шаги королевы, выхожу в коридор, гашу в ванной свет и затаскиваю ее внутрь. Быстро запираясь.

— Что ты делаешь? — не кричит, шипит, как кошка. Да, моя кошечка, покусай меня.

— Хочу тебя, — голос садится, хриплю, словно простужен.

— Много хочешь! Ты специально его напоил?

Дёргается, пытаясь выйти, но я вжимаю ее всем телом в стиральную машину.

— Макс! — вскрикивает, но тут же закрывает рот, пугаясь своего голоса.

— Да, королева. Тише.

— Отпусти! Что ты себе позволяешь?!

— Я позволяю то, чего уже неделю дико хочется. Не дашь сама — возьму насильно. Но ты сдашься, моя королева, потому что подсознательно уже понимаешь, что назад дороги нет. Ты моя.

Размахивается, даже в темноте попадает мне по лицу. Щека горит. Заводит. Возбуждение горячей лавой прокатывается по телу. Ловлю ее руки, сжимаю запястья и впиваюсь в губы.

Глава 17

Кристина

Кричать нельзя, поскольку за тонкими стенами ванной спит моя дочь и муж. Оттолкнуть этого мерзавца тоже не получается. В Максиме столько силы, и он совсем ее не рассчитывает. Вжимает меня в стиральную машинку и целует. Нет, насилует губы. Он, как ураган, который сносит все на своем пути. Чем больше я сопротивляюсь, тем сильнее его это заводит. Пощёчины и слова не помогают.

— Максим, — уже обессиленно прошу остановиться. Но как только распахиваю губы, его горячий язык вторгается в мой рот. Голова кружится, ноги подкашиваются. А самое страшное, что мое тело отзывается возбуждением на наглое вторжение в мое пространство.

Его наглые руки начинают блуждать по моему телу, трогают, трогают, трогают… Сжимают бедра, талию, грудь. Наглый язык сплетается с моим… Его запах табака, парфюма и даже вкус джина сводят с ума. Меня никто и никогда не брал с таким напором, страстью и наглостью. Это обезоруживает и полностью лишает разума. Я открываю в себе нечто новое, то, чего никогда не испытывала. Я думала, что так вообще не бывает. Возбуждение горячей волной окутывает тело.

Издаю стон в его губы, прогибаюсь, как голодная самка. Мне вообще кажется, что это не я, это кто-то другой. Остатки разума все еще предпринимают попытку остановить Максима.

— Не надо, — прошу, отрываясь от его губ.

— Не могу, — голос у него такой мужественный и хриплый, до мурашек.

Набрасывается на меня