– Друг, который тебе врет, – вообще не друг, – соглашается он.

– Ты тоже так думаешь? Вот поэтому я за прямоту.

– Ладно, моя очередь откровенничать. – Он опирается локтями о стол, наклоняется ко мне и говорит низким голосом: – Ты чертовски сексуальна.

У меня в животе трепещут бабочки.

– Что, любишь постарше?

Он закатывает глаза:

– Всего на два года. Считай, вообще никакой разницы.

– Говорит восемнадцатилетка, – ухмыляюсь я. Его так весело дразнить. Когда он раздражен, между его нахмуренными бровями появляется маленькая морщинка.

– Тебя это настолько сильно беспокоит? Если так, то, может, мы не сможет стать друзьями? – Он опускает руки на стол и опрокидывается на спинку стула с бесстрастным выражением на лице.

Интересно, ему кто-нибудь говорил, насколько он красив, когда злится?

– Немного беспокоит. Но я это переживу. – Я снова честна с ним, хотя это меньшее, что могу сделать.

– Правда?

– Я постараюсь.

Официант возвращается к нашему столику с напитками и тарелкой острого эдамамэ[21].

– И много среди твоих друзей девушек, Сорренто? – интересуюсь я, когда официант удаляется.

Он медленно качает головой:

– У моих друзей есть девушки. На этом, пожалуй, все. У меня были подруги в школе.

– То есть еще пару месяцев назад?

Пора заканчивать с подколами по поводу возраста, но ничего не могу с собой поделать.

– Да, всего несколько месяцев назад. Все равно я в твоих глазах младенец. – Уважаю, что он спокойно это признает. – Но с тех пор с девушками больше не знакомился.

Я чуть не рассмеялась:

– Как-то не верится.

– С девушками, с которыми хотел бы дружить, – добавляет он. – Ты первая.

Я чувствую укол ревности. Конечно, он здесь уже познакомился с какими-нибудь девчонками. С красотками, которые наверняка на него вешались. Такие часто бегают за членами футбольной команды, потому что для них это статус. Их в кампусе сотни, но меня такое никогда не интересовало.

– А если я хочу быть твоей единственной подругой? – признаюсь я. – И я буду тебя ревновать к другим девушкам.

– То есть ты не хочешь, чтобы я дружил с другими девушками? – Он поднимает бровь.

– Да, я бы из-за этого переживала, – киваю я. – Конечно, подруга не должна так говорить. Но у меня и другие, не самые дружественные мысли о тебе возникают, – честно признаюсь я. Он переводит на меня взгляд.

– Хочешь убить меня во сне?

– Хочу видеть тебя голым в моей кровати.

Он напрягается. Это хороший знак или не очень?

К нам снова подходит официант. Скорее бы он ушел. Он разговаривает с Тони так, будто они знакомы, и они пару минут болтают, пока я ерзаю в кресле, рассеянно пожевывая эдамамэ.

Я призналась Тони, что хочу с ним переспать, и теперь жажду узнать его реакцию.

Официант наконец уходит, но Тони ничего не говорит. Он берет новый напиток и откидывается на спинку кресла, как уверенный в себе мужчина.

Да, я назвала этого восемнадцатилетнего парня мужчиной, потому что он спокойный, терпеливый и излучает уверенность, что одновременно и привлекает, и раздражает. Он не похож ни на кого из парней, с кем мне доводилось общаться, и он заставляет меня нервничать.

– Ты слышал, что я сказала до того, как нас прервали? – наконец спрашиваю я.

Он медленно качает головой:

– Повтори.

Он играет со мной?

– Ты спросил, не хочу ли я убить тебя во сне.

– Так.

– А я сказала, что хочу видеть тебя голым в моей кровати.

– Да, не слишком по-дружески, Хайден.

– Даже слишком по-дружески.

– Не-а, – он качает головой, – этим заявлением ты окончательно вывела меня из френдзоны.

По его темным глазам я вижу, что ему весело. Мне хочется его придушить.

– Ты говорил о дружбе с привилегиями, кажется. – Я делаю паузу. Он кивает. – Это предложение еще в силе?

Да, я решила пойти на это. А как иначе – я постоянно о нем думаю.

– Мы обсуждаем эту сделку прямо здесь, в Wasabi on fire? – Он оглядывается и смотрит на меня. – Отец бы мной гордился.

– Мы не можем вести переговоры о сделках. Наши отцы нас прибьют.

– Мой наверняка нанял кого-то следить за мной. Он обязательно доложит, что я общался с некой Хайден Ченнинг.

– Твой отец что, действительно так делает?

– Иногда.

Тони пожимает плечами, как будто в этом нет ничего такого. Я в шоке. Я бы взбесилась, если бы мой папуля такое провернул.

– Это же вторжение в частную жизнь.

– Уверен, что у твоего отца есть приложение поиска других абонентов по GPS, – он кивает в сторону моего телефона, лежащего на столе. – И он постоянно за тобой следит.

Это правда. Но как часто он проверяет его? Может быть, чаще, чем я думаю.

Я меняю тему и спрашиваю его о футболе, слегка униженная тем, что он не согласился на мое предложение. Я не соврала, сказав, что постоянно думаю о нем. После той встречи не могла выкинуть его из головы до самой поздней ночи. Потом он мне приснился. Ужасные сны – он отказывал мне, а я за ним бегала. А еще мне стыдно за свою реакцию, когда я узнала его возраст, но я продолжаю шутить на эту тему снова и снова. Как глупо!

Веду себя по-идиотски.

Может, я все делаю не так? Я всегда немного агрессивно вела себя с парнями. Когда я вижу цель – иду к ней. Пару раз обжигалась. Может, сменить тактику и действовать иначе?

Может, заткнуться и позволить ему сделать первый шаг? Он сам сказал, что знает какие-то приемы. И я определенно не должна осуждать его, что бы этот юнец ни придумал.

Да, я ужасный человек, даже в собственных мыслях.

Нам наконец приносят роллы, и мы принимаемся за еду. Я вдруг осознаю, что жутко голодна, словно меня неделю держали в плену без еды. Он внимательно наблюдает за мной, мне хочется спросить, чего тут интересного, но благоразумно держу рот на замке. К тому же мой рот все равно занят, так что говорить в любом случае сложно.

– Ты конкретно проголодалась, – отмечает он, когда я наконец наелась и положила палочки на край тарелки.

– Умирала с голоду.

– Я тоже. – Он показывает на свою пустую тарелку.