Подобное отношение к вымираниям – униформистский подход – сохранялось больше века. Затем, после открытия богатого иридием слоя, наука снова столкнулась с кризисом. (Согласно одному историку, работа Альваресов явилась “таким же взрывом для науки, как удар болида – для Земли”67.) Импактная теория описывала одно-единственное мгновение во времени – страшный, ужасный день в конце мелового периода. Но этого единственного мгновения было достаточно, чтобы концепция Лайеля и Дарвина дала трещину. Катастрофы действительно происходили.

Теория, которая когда-то получила название “неокатастрофизм”, а сейчас повсеместно принята в геологии, утверждает, что условия на Земле меняются всегда очень медленно – кроме тех моментов, когда происходит обратное. В этом смысле господствует не парадигма Кювье или парадигма Дарвина, а сочетание ключевых элементов обеих – “длинные периоды скуки, время от времени прерывающиеся паникой”. Эти моменты “паники”, хотя и редки, несоразмерно значимы. Они определяют сценарий вымираний, а значит, и сценарий жизни.

Тропинка взбегает на холм, в двух местах преодолевая быстрый ручей и проводя путников мимо овечьей туши, которая выглядит не просто мертвой, а какой-то сдувшейся, словно воздушный шар. Холм покрыт ярко-зеленой травой, но лишен деревьев. Многочисленные поколения пасшихся здесь овец не позволяли никакой растительности подниматься сильно выше уровня их морд. По моему мнению, идет дождь. Но здесь, на Южно-Шотландской возвышенности, как говорит один из моих попутчиков-геологов, это считается лишь моросью, а то и вообще сырым туманом.

Водопад в Добс-Линн

Наша цель – место под названием Добс-Линн, где, согласно древнему сказанию, сам дьявол был сброшен с обрыва благочестивым пастухом по имени Доб[42]. К тому времени, как мы добираемся до скалы, сырой туман словно бы становится еще сырее. Оттуда открывается вид на водопад, обрушивающийся в узкую долину. Несколькими метрами выше по тропинке расположено выщербленное обнажение скальных пород с вертикальными темными и светлыми полосами, будто свитер спортивного судьи. Ян Залашевич, геолог-стратиграф из Лестерского университета, ставит свой рюкзак на мокрую землю и поправляет красный дождевик. “Нехорошие вещи тут происходили”, – говорит он, указывая на одну из светлых полос.

Эти скалы возникли примерно 445 миллионов лет назад, в конце ордовикского периода. Тогда на планете наблюдалось “скопление” континентов: основная часть суши – включая территории современных Африки, Южной Америки, Австралии и Антарктиды – была объединена в один гигантский массив, суперконтинент Гондвану, простиравшийся от Южного полюса до экватора (и даже севернее). Англия находилась на ныне исчезнувшем континенте Авалония, а Добс-Линн лежал в Южном полушарии, на дне океана, известного как Япетус.

Ордовикский период следовал сразу за кембрийским, который известен – даже не слишком сведущим в геологии – тем, что тогда произошел “взрыв” новых форм жизни[43]. Ордовик тоже был периодом, когда жизнь бурно развивалась в новых направлениях – то было время так называемой Великой ордовикской радиации, – хотя и ограничивалась главным образом по-прежнему океаном. В ордовике количество семейств морских обитателей утроилось, и моря наполнились существами, которых мы могли бы в принципе узнать (предками современных морских звезд, морских ежей, улиток и наутилусов), а также множеством незнакомых нам существ (конодонтами, по-видимому, похожими на угрей, трилобитами, отчасти напоминавшими мечехвостов, и гигантскими морскими скорпионами, которые, насколько известно, выглядели как порождения ночного кошмара). Появились первые рифы, а предки сегодняшних двустворчатых моллюсков приняли привычную нам форму. Ближе к середине ордовика землю начали заселять первые растения. Это были древнейшие лишайники и печеночные мхи; они льнули к земле, словно не очень понимали, что же им делать в этой новой среде.

В конце ордовикского периода, примерно 444 миллиона лет назад, океаны опустели. Около 85 % морских видов вымерло4. Долгое время это событие воспринималось как одна из тех псевдокатастроф, что лишь показывали, как мало можно верить палеонтологической летописи. Сейчас данное событие считается первым из Большой пятерки вымираний и произошедшим в два коротких, но чрезвычайно смертоносных этапа. И хотя его жертвы далеко не столь харизматичны, как жертвы конца мелового периода, это вымирание также знаменует собой поворотный момент в истории жизни – момент, когда правила игры резко изменились, а последствия которого будут длиться вечно.

Животные и растения, которым удалось пережить ордовикское вымирание, по словам британского палеонтолога Ричарда Форти, “продолжили формировать современный мир”. “Если бы список выживших хоть на йоту оказался иным, другим был бы и наш мир сегодня”68, – заметил он.

Залашевич, мой проводник в Добс-Линн, – худощавый мужчина со светло-голубыми глазами, чуть взлохмаченными волосами и приятными манерами. Он специалист по граптолитам – когда-то многочисленному и крайне многообразному классу морских организмов, процветавших в ордовике, а затем практически исчезнувших в ходе массового вымирания. Если смотреть на них невооруженным глазом, окаменелости граптолитов выглядят как царапины, а иногда как крошечные наскальные изображения. (Слово “граптолит” пришло из греческого языка, оно означает “камень с надписью”; термин ввел Линней, принявший граптолиты за минеральные образования на камнях, пытающиеся выдать себя за остатки животных.) Под лупой обычно обнаруживаются их симпатичные, выразительные формы: один вид напоминает перо, другой – лиру, третий – лист папоротника. Граптолиты образовывали колонии; отдельные особи, называемые зооидами, выстраивали себе крошечные полые укрытия, или ячейки, которые соединялись с соседними. Таким образом, каждая окаменелость представляет собой целое сообщество граптолитов, которое дрейфовало или, что более вероятно, плавало как единый организм, питаясь еще более мелким планктоном. Никто не знает, как в точности выглядели зооиды, – подобно аммонитам, мягкие части их тел не могли сохраниться, – однако сейчас считается, что граптолиты родственны перистожаберным, классу ныне живущих морских организмов, представленному небольшим числом видов, представители которых имеют некоторое сходство с венериной мухоловкой.