– Ну да, я еще десяток расписок давал, – кивнул Шумахер.

– Вот! В соответствии с последним пунктом этого приказа, я его уничтожил сразу после исполнения! Сжег в печи для уничтожения секретных документов…

– Ну? – Шумахер ничего не понимал. При чем здесь давнишний приказ, если он уже выполнен? Какая разница, как его уничтожили? И если откомандированный уже вернулся в родную часть?

– Вот тебе и ну! И не просто «ну», а большая загогулина…

Гуськов вытаращил глаза и промокнул лоб большим клетчатым платком.

– Согласно тому приказу, в распоряжение войсковой части номер 88606 был откомандирован старший лейтенант Михаил Забазнов!

– Так точно! – кивнул Шумахер.

– Но назад-то ты вернулся с документами на имя Магомеда Асланова! Вот выписка из медицинской карты, вот предписание госпиталя, вот справка о годности к дальнейшему прохождению службы. – Полковник выложил на стол перед Шумахером медицинские документы.

– Как Асланов может занять место Забазнова, мне совершенно непонятно! – резюмировал полковник. – Нужно, чтобы из части 88606 вернулся продолжать службу именно старлей Забазнов!

– Да, Аслановым я представлялся в госпитале, – подтвердил Шумахер. – И вообще везде. Но можно же, наверное, позвонить туда, куда меня откомандировывали, чтобы они подтвердили: это фамилия прикрытия. Пусть пришлют новый приказ…

– Я только что звонил по тем номерам, что мне тогда оставили, – ответил Гуськов. – Телефоны отключены. В госпитале никакими подробностями не располагают. А в Министерстве обороны никто не в курсе твоих перемещений и говорят, что войсковой части 88606 вообще не существует.

– Ничего себе поворот! – встревожился Шумахер. – И что мне теперь делать?

– Вот и я говорю! Получается, что старший лейтенант Забазнов пропал без вести, а неизвестно откуда взявшийся Магомед Асланов не может поступить на службу без собственных документов и послужного списка. Тебя и из общежития теперь выселять нужно, раз ты в нашей части не служишь. Да что там – тебя даже на территорию нельзя пропускать! Тем более у нас комплексная проверка на носу… Как я буду объяснять эти заморочки?

– Что же делать теперь? – повторил Шумахер.

Гуськов развел руками:

– А что тут делать?! Нужно подлинные документы возвращать!

– Как?

– Ну, как… Откуда я знаю?! Поезжай в Министерство обороны, в конце концов, пусть прижмут того, кто такой непорядок допустил! Хотя где он сейчас, порядок?! В общем, твои документы – твои проблемы! – Командир выталкивал слова будто через силу и смотрел в сторону.

– Я понял, товарищ полковник! Разрешите идти?

– Да подожди, не психуй! Деньги хоть есть у тебя?

– Откуда? Ранение, один госпиталь, другой… При выписке дали требование на проезд да тысячу на питание в дороге…

Полковник встал, порылся в карманах, протянул три тысячи.

– На вот… Да пойдем в столовую, нормально пообедаешь.

– Спасибо, товарищ командир! Я уже баранками наелся…

Чечня, Мохк-Мартановский район, село Мырмаши, 2005 г.

Трудно зимой лежать на одном месте под открытым небом. Очень трудно. Вдвойне труднее, когда лежишь долго и должен оставаться незаметным. Морозец хоть и небольшой, но, когда не двигаешься, быстро пробирает до самых костей. Хочется плюнуть на все и уйти домой, к теплу и уюту. Но нельзя. Надо доказать, что он достойный воин. Вот Шамсутдин вертолет сбил и доказал. А теперь и он должен показать, на что способен…

Адлан лежит на окраине села, на крыше бывшего консервного завода, напротив магазина. У него есть бинокль, термос с чаем, сушеное мясо и лепешка. Лежит третий день подряд, только ночевать уходит домой. Он уже изучил местную жизнь: утром мужчины уходят на работу, белая «Газель» привозит в магазин хлеб и молоко, потом улицы пустеют: из неказистых саманных домов выходят только женщины или подростки: принести воды из колодца, подкупить продуктов или по другим хозяйственным надобностям. К вечеру опять начинается движение – мужчины возвращаются с работы, покурят возле своих дворов, поговорят недолго и разойдутся. Сейчас тема разговоров одна: когда война закончится. И чем закончится – тоже. О чем тут долго говорить, если никто ничего не знает: такие вопросы наверху решаются. Разве что сплетни пересказывать… Да и не всякие соседи дружат, как раньше, – война всех разделила: у одного сын в горы ушел, а у другого брат в милиции… Сосед есть сосед, ссор с ним лучше избегать, только невидимая стена меж ними появилась: тепла нет, дружба закончилась, здороваться-то здороваются, но смотрят косо… Кафиры заезжают сюда редко, а вечерами вообще не появляются, поэтому, как начинает смеркаться, Адлан идет домой – отогреться, поесть горячего и поспать.

Но сейчас только середина дня, а холод уже пробирается сквозь черный волчий полушубок. Его пошил еще дедушка Исса – он сам заколол кинжалом напавшего на него волка! В его роду все мужчины были героями, хотя дядя Абдурахман говорил, что отец Адлана пошел не в своего отца… И действительно – Хуссейн не убивал ни волков, ни тем более людей. Он работал счетоводом в совхозе и отказался уходить в горы, как сыновья Абдурахмана. И его планы отец, конечно же, не одобрил бы…

Молодой человек вздохнул и перевернулся на бок. Завод разрушен еще в первую войну, территория густо заросла деревьями и кустарником. Даже без зелени, эти заросли мешают точности прицела. К тому же со стороны дороги сохранились еще не разворованные остатки бетонного забора, который скроет его от кафиров, задержит возможную погоню и исключит прямые выстрелы… Дядя Абдурахман научил его, как быстро спуститься: вон надежно привязанная веревка, по которой можно за секунду съехать на землю. Пожалуй, он действительно успеет три раза добежать до дырки в задней части забора и нырнуть в овраг, как говорил умеющий все продумывать дядя. Он был уверен, что тоже успеет добежать, хотя не трижды, а только один раз, ибо на левой ноге у него были оторваны пальцы – хромота осталась на память о давнем неудачном опыте с самодельной миной.

От площади у магазина мимо забора идет гравийная дорога к асфальтированной трассе. Под рукой у Адлана аккумулятор от мотоцикла. До дороги не больше 100 метров, силы тока наверняка хватит, чтобы преодолеть сопротивление проводов, во всяком случае, дядя так сказал, а он хорошо знал взрывное дело, хотя когда-то и допустил ошибку. Провода идут к танковому снаряду, уложенному в дренажную трубу под дорогой, прямо на повороте. Здесь быстро не проскочишь, скорость в любом случае сбросить придется. Тут-то он и соединит провода…

Только надо, чтобы шла одиночная машина. Вчера два уазика проезжали, но он их пропустил – опасно: из второй машины такой огонь откроют… И БТР пропустил – тоже опасно. А когда одиночная – другое дело! Правда, он и одиночный грузовик пропустил – кузов был набит солдатами, многие уцелеют, и ему не уйти… Надо, чтобы была одиночная, но с несколькими бойцами, а лучше всего – легковушка с офицерами. Тогда, даже если кто-то выживет, после контузии трудно сразу сообразить, жив ты или мертв, а уж определить место лежки подрывника – и подавно. Вот он и успеет уйти. Конечно, с дядей было бы спокойней, да они и собирались идти вдвоем, но дядю во вторник задержали на блокпосту. Может, конечно, и выпустят, если не опознают. А если разберутся, что он и есть Хромой Подрывник, – тогда все… Может, и без всякого суда пристрелят ночью да выбросят в лесу…