Те закричали в панике, попытались отбежать, но огромная туша уже летела на них. Гигант запнулся, покачнулся, поскользнулся босыми ногами в кровавой грязи и рухнул, придавив своим телом несколько человек. Еще до того, как тело окончательно замерло на земле, асигару изящным движением вырвал из него меч и отпрыгнул к своему тяжело поднимающемуся с земли шомиё.

Кицунэ глазам своим не верил! Обычный ополченец, рядовой асигару свалил гиганта без страха, с такой грацией, будто он был легендарным воином!

И в этот момент он услышал звук, что был прекрасней музыки.

– Хачуруи но ши! Смерть гадам! – раздался возглас справа от него. Кто-то несся к стене леса. Десятки глоток ревели боевой клич.

Змеи оглянулись, но было поздно. Самураи клана Нагата вонзились в открытые фланги. Блеснули катаны, воины рубили врагов в куски; засвистели стрелы, сшибая врагов, – лучники клана били с убийственной меткостью.

Неужели подмога? Нет, ведь Кицунэ забрал почти всех из Дома Спокойствия.

Воины! Воины, что сражались до того у подножия холма! Они, видимо, перебили тамошних противников и не поддались приказу на отход, что отдал предатель Зашу. И рванулись наверх, на помощь своему командующему.

Прекрасные, верные до конца воины!

Боевой дух Змей, высокий еще минуту назад, когда им казалось, что у них в руках вражеский генерал, теперь растаял, словно лед в теплый день. Под ударами катан, под прицелом лучников они полностью сломались и начали скрываться в лесу.

Кицунэ вскочил на ноги, ударил мечом, повалив одного беглеца, а затем второго. Видел, что асигару с красным мечом делает то же самое, стараясь перебить столько беглецов, сколько сможет.

Даже гиганты отступали, бежали в лес, воя и сквернословя.

Хаяи огляделся вокруг и увидел, как его воинов в лесу становится все больше. Усталые, почти целиком покрытые грязью и кровью, в побитых доспехах, они дрались с отчаянием демонов. Шомиё хотел поднять меч и крикнуть им что-нибудь.

Но лишь покачнулся и упал в грязь. Силы просто покинули его, напряжение боя оставило организм. Он оперся на свой меч, как старик на посох, и лежал так очень долго, способный разве что наблюдать, как его люди дорезают беглецов, добивают раненых…

Кто-то подошел к нему, подал руку и помог встать, а потом позволил едва стоящему на ногах командиру опереться на свое плечо. И впрямь, без этой помощи шомиё не смог бы удержаться на ногах.

– Это… ты… – выдавил из себя Кицунэ.

– Это я, – ответил с улыбкой залитый вражеской кровью асигару.

Шомиё сжал его руку.

– Ты спас меня… и всю армию…

– Маловато я спас.

– Так или иначе… спасибо!

Какая-то тень промелькнула по лицу ополченца.

– Не стоит благодарности, господин, – сказал он наконец. – Это, в конце концов, был мой долг.

– Долгом тоже можно пренебречь… ты не сделал этого… как тебя зовут? Я должен это знать, чтобы наградить тебя после битвы…

– Мне не нужны никакие награды, господин.

– Как тебя зовут?

– Кентаро, – сказал мужчина и взглянул в глаза командиру. – Меня зовут Кентаро.

* * *

Небо, в последние несколько дней бывшее голубым и ясным, сейчас покрывала завеса темных туч. «Вот-вот польет», – говорили люди из деревень на нижних островах Дома Спокойствия. Те, кто занимался земледелием, радовались – вода полезна для урожая. Рыбаки же, напротив, были не слишком счастливы; однако некоторые из них, по своему обыкновению, утешали товарищей легендой о Божественном Карпе.

По этой легенде, в реке якобы проживала огромная рыба, бессмертный Божественный Карп. Этого карпа будто бы мог поймать лишь тот рыбак, что имел смелость выйти на промысел в грозу. Пойманный Божественный Карп, как считалось, мог исполнить одно желание.

Так что находились смельчаки, которые, поглядывая на тяжелые темные тучи, готовили свои удилища.

Тем временем юный господин Конэко сидел дома и читал. Его отец находился под опекой госпожи Мэйко, которая как раз натирала ему суставы лечебными мазями. Старик очень плохо переносил резкую смену погоды – боли были невыносимыми, страшно кружилась голова. Медичке предстояло с ним много работы, поэтому юным Конэко занялась Закура. Она приготовила ему ужин и приносила новые свитки, когда он просил.

Мальчик много читал, любил изучать историю – как своего клана, так и окружающих земель и даже всего Ниппона. Обычно компанию в этом ему составляла госпожа Мэйко, но раз уж она сейчас была занята, приходилось читать одному. Закура же не была хорошей собеседницей. Пожилая женщина заботилась о мальчике как родная мать, но не знала истории, не могла о ней разговаривать. Ее стихией были кухня и стирка, а не древние поля сражений, истории великих воинов или мудрых дам.

Конэко очень жалел, что рядом с ним нет Аки. Девочке в конце концов пришлось вернуться к бабушке, и, хотя они с остальными старушками находились буквально в соседнем доме, Конэко не мог выйти и навестить их. Отец слишком опасался за его здоровье в такую погоду, а двор, разделяющий постройки верхнего комплекса Дома Спокойствия, был очень уж обширным. И если бы буря с дождем застали мальчика именно там, последствия для его здоровья могли бы быть прискорбными.

– Закура, – позвал он, когда женщина принесла ему суп. – А почему в наших книгах так мало информации о храмах?

– О храмах, господин?

– У меня здесь свитки с письменной историей земель клана Ода… свитки, что давным-давно получил от даймё этого клана мой отец, – мальчик передвинул листы, – и здесь много описаний верований и культовых мест. Храмы ками, скиты, подробно перечислены домики для духов и их расположение, наконец, храмы Мудреца и других божеств. А вот тут, – он потянулся за другой рукописью, – записана история земель клана Уцуномия… целых три храма Мудреца! Много скитов. А вот здесь клан Анекагодзи… Будто бы у них есть даже Святой Источник, к которому больные совершают паломничество. А у нас… только храм лиса на берегу острова и дом для пожертвований у южного конца укрепления Предмостных Врат. Ничего, ничего больше нет… у нас такие обширные земли и нет никаких храмов! Разве наш клан не чтит богов?

Вопрос заставил Закуру призадуматься, она даже остановилась.

– Ну нет, мы чтим, конечно, – ответила она наконец, – и Мудреца, и лиса… я и сама молюсь богине Цакаи, покровительнице пожилых женщин… а мой покойный брат чтил Серебряного Змея, покровителя рыбаков, охотников и ловцов… но да, это и в самом деле скорее домашние культы… странно, я никогда об этом не задумывалась!

– А отец мне расскажет?

– Твой отец сегодня очень болеет, господин. Лучше отложи этот разговор на какой-нибудь другой день.

Мальчик кивнул и ничего больше не сказал.

Он не стал рассказывать Закуре о том, что нашел и древнюю карту их земель – карту, что была нарисована задолго до того, как клан Нагата завоевал эти территории. И что на этой карте были обозначены целых три крупных святыни. На западе, там, где Кусатта Мори, Гнилой Лес, сходился с горами Санкай га Ханашите Иру, Хребтом Змеи. На северо-западе, там, где Туманные горы были наиболее высоки. И, наконец, здесь, где сейчас находился Дом Спокойствия.