– А завтра — во сколько?

– Мы созвонимся. Я заранее не могу это спланировать, сам понимаешь — бизнес!

Игореша повздыхал еще некоторое время, потом, очевидно, вспомнив про денежную «капель», он наконец согласился:

– Ладно, киска, до завтра. Я позвоню… А ты вспомнишь обо мне ночью, когда будешь ложиться спать?

А как же! Только о тебе мне перед сном и вспоминать! Тогда уж точно бессонница до утра обеспечена.

– Конечно, милый!

Я поморщилась и выключила телефон. В прослушке слышался шелест бумаг, хлопала дверца стола, раздавались еще какие-то звуки… Должно быть, Хомяков собирался домой. Наконец, закрылась дверь его кабинета. Стало тихо. Я выключила прослушку. Через пару минут на крыльце здания РОВД показался сам господин Хомяков. Он подошел к своей машине и исполнил «обязательную программу»: потоптался возле нее, открыл багажник, покопался там, закрыл багажник, полез в бардачок… Это ритуальное действие он выполнял долго и основательно, а я чувствовала, как во мне кипит раздражение. Конечно, я умею владеть своими эмоциями, спасибо Арише — научил меня этому еще в отрочестве, но Хомяков с каждым днем вызывал во мне все бóльшую неприязнь.

Наконец, мой кавалер пнул на прощание колесо, юркнул на переднее сиденье и хлопнул дверцей. «Восьмерка» выезжала со стоянки.

Я осталась сидеть в своей машине.

Постепенно раздражение мое улеглось. Я припомнила его разговор с главврачом роддома. Значит, вот что они затеяли против Юлианы! Ангелина сделает справку о ее умственной неполноценности, и еще они говорили о чем-то, что главврач передала Хомякову. Что это может быть? Надо подумать.

Хомяковская машина скрылась в конце улицы. Я осталась сидеть в своей и продолжала рассуждать дальше. Помнится, Юлька говорила мне, что ей после родов сделали какой-то укол. После него у нее голова стала словно чумной и соображала Юля плохо. Вопрос: что ей вкололи и зачем? Ответа пока нет. Да, дела! «Темные делишки», как сказала Любовь Ивановна. А я бы прибавила: и грязные.

Телефон, номер которого дал мне Евгений в коридоре РОВД, не отвечал. Это не есть хорошо! Почему он не берет трубу? Не хочет со мной общаться? Передумал? Я сидела в машине напротив здания милиции уже почти час, пора было куда-то линять. А я еще не решила, куда. По-хорошему, надо бы договориться с Евгением о встрече и повидаться с ним. Я вновь набрала его номер.

На этот раз мне повезло.

– Да, алло!

– Евгений? Это Лина, мы с вами сегодня в милиции познакомились…

– Помню.

– Предлагаю встретиться.

– Да я только порог переступил, я ведь с работы. Есть хочу.

– А как насчет того, чтобы нам вместе перекусить в кафе?

– Хм, вы меня приглашаете?

– Приглашаю. Где вы живете?

Евгений продиктовал мне адрес. Да это же совсем рядом!

– Я сейчас подъеду к вам, ждите, — сказала я.

– Ну а я выйду вам навстречу…

Хорошо, что я уже в парике! Одежда не так важна, с врачом и его знакомой я беседовала, не щеголяя коленками из-под мини-юбки. Но ведь Евгений, как и Хомяков, думает, что я — брюнетка. Парик и для него это подтвердит! Рано мне пока что рассекречиваться, даже перед возможным союзником.

Евгений стоял у подъезда и курил.

– Недалеко, буквально в двух кварталах отсюда есть недорогая кафешка, — сказал он, садясь в мою машину. — Едем?

В кафе мы выбрали самый дальний угловой столик, чтобы оказаться подальше от чужих ушей. Я взяла себе пиццу и кофе, Евгений решил подкрепиться более основательно.

– Что у вас случилось, как вы вообще попали к Хомякову? — спросила я его.

– Как дурак! Представляете, шел поздно вечером с работы. Я на складе работаю, у нас инвентаризация в тот день была. Смотрю — пацаны дерутся. Ну, то есть, не пацаны, конечно, это я так, с высоты своего возраста… Парни лет по двадцать. Да серьезно так бьются, в кровь! Одному уже совсем хреново… ой, извините… Он упал, двое его ногами принялись топтать. Я думаю: не остановить если их — они пацана инвалидом сделают. Отобьют ему почки и еще что-нибудь… Подлетел, раскидал их, как котят. Они вдвоем — на меня! Я только краем глаза видел, как избитый еле поднялся, шатаясь… Тут мне один по голове доской заехал, я и отрубился… А когда очнулся, вижу — лежу на земле, рядом — нож, весь в крови, а чуть поодаль один из тех, что меня бил, валяется и руками живот зажимает. Тут подъехала милиция, видно, кто-то ее вызвал. Меня — в отделение, пострадавшего — в больницу. Он, конечно, жив, в порядке, но мне Хомяков грозит пятью годами тюрьмы за драку с использованием холодного оружия. А что нож не мой — об этом он даже слушать не хочет!

– Не вовремя вы там нарисовались.

– Да уж! И что обидно-то: я же только разнять их хотел, а оказался самым главным обвиняемым.

– Отпечатки ваши на ноже обнаружили?

– Нет. Но Хомяков сказал, что это дельце ему сляпать — раз плюнуть! И отпечатки, говорит, «проявятся», и пять лет тебе, мол, обеспечены! Пострадавший-то есть, дело заведено, раскрывать его надо — вот он и старается, гад! Других-то дравшихся не поймали, разбежались все. Так я крайним и оказался… А если ты, говорит, в тюрягу не хочешь — плати двести пятьдесят штук. Не хило, да?! За удовольствие растащить дерущихся!

Евгений в сердцах ткнул вилкой в котлету.

– У меня-то дело попроще, но мне от этого не легче, — сказала я.

– Мне этого слизняка уже грохнуть хочется! Такой поганец!..

– Подождите, Евгений. Грохнете — и на все пятнадцать лет угодите туда, куда он вас на пять обещает упечь. Надо устроить все с умом. У вас есть эти двести пятьдесят тысяч?

– Да есть, конечно. Ну, не ровно столько, чуть меньше. Я на машину коплю. Думал уже через пару месяцев тачку купить, а тут…

– Вот и славненько! Давайте сделаем так. В кабинете Хомякова мы установим прослушку…

– А как мы это провернем?

– Это уж моя забота. Есть у меня один человек, мастак по этой части. Это будет моим вкладом, поскольку денег у меня нет. Итак, я устанавливаю «жучок». Вы приходите к Хомякову, передаете ему деньги, но сначала все их номера мы перепишем. И вот вы достаточно четко и внятно говорите: мол, Игорь Игоревич… обязательно по имени его назовите, а то он потом отопрется, скажет — в записи мое имя не звучит, значит, не обо мне и речь!.. Так вот, вы скажете, что деньги ему принесли, как он, мол, того и требовал. Чтобы это очень четко прозвучало, вы поняли?

– Не маленький, соображаю!

– Вот и хорошо. Отдадите ему деньги, а потом мы начнем шантажировать его этой записью — скажем, что отнесем ее в прокуратуру.

– А если у него и там свои люди есть?

– Нету — я узнавала. И потребуем мы у него уже не двести пятьдесят штук, а побольше! Так что деньги к вам с лихвой вернутся, и машину вы себе купите сразу.