цифру её веса и момента инерции. Здорово мне тогда помог в проектировании и на испытаниях полковник Петр Петрович Гараев, он вел работы на первом фокусе. Светлая голова, умное, всегда спокойное лицо. Как тактично он обращался со мной, хотя и видел мою «сырость» вначале работы – осваивать-то азы пришлось по книжкам, а там не все сразу схватишь. (Здесь мне здорово пригодился опыт работы с книгами, приобретенный за время учебы в институте). Светлый его образ сейчас еще стоит у меня перед глазами. (Восторженные отзывы о нём я слышал неоднократно и от А.А. Ипатьева ‑ «Сашечки», как зовет его Юля с первых шагов знакомства в 1975 г.)

За эту работу вся лаборатория Поздняка получила огромную премию и мы дружно на неё отпраздновали успех. Я тогда получил двойной оклад(!) и купил Зине шубу из искусственного меха, они тогда только появились. Праздновали принципиально только с армянским коньяком 5*, а закусывали жареным сайгаком с Балхашского полигона – Лев организовал привозку. Коньяк пили фужерами! Я – первый раз! (За год до этого в лабораторию зачем-то прислали на должность ст. инженера армянина, звали его Асатур Саркисович, очень симпатичный внешне человек лет 50-ти, густая шапка полуседых волос, говорил всегда спокойно, с небольшим акцентом, от разработки чего-либо по тематике лаборатории он был страшно далёк, но сайгака он приготовил блестяще. Праздновали у него в квартире, где-то вблизи метро «Аэропорт»). Что он у нас делал, я не знал, но на работу он приходил регулярно).

С проектированием гиростабилизатора мне пришлось здорово повозиться. Это оказалось на порядок сложнее САР для ОПУ. Пришлось глубоко «погрузиться» в теорию! Создать структурные схемы гидротракта, гиротракта, состыковать их с учетом возмущающих воздействий, просчитать динамические ошибки стабилизации за счет динамических ошибок ДУС-ов. Кошмар! Просчитав всю систему, я всю её промоделировал на малой аналоговой ЭВМ, поставил весовой имитатор антенны на прокачной стенд на гидравлике и замкнул систему! Много возился, чтобы добиться динамических ошибок, похожих на ошибки, близкие к ошибкам силовой стабилизации, но так и не получилось! ДУС-ы имели маловатую частоту среза, а другие 36-ой отдел не делал. (ДУС-ы я взял у них от автопилота ракеты система ХХХХ).

В работе мне всегда помогали три техника. Один (Вадим), был умный, но лентяй, все, что я ему говорил, делал не сразу – ходил, думал, а потом делал очень хорошо, но по-своему. Другой, Олег Журавлев, был беспрекословный трудяга, а третий, Юра Прядкин, был мастер спорта по боксу, красавец, вылитый Ив Монтан, выше меня на голову, 1925 г/рожд. Во время войны был авиационным механиком, мáстерски владел слесарным делом и гидравлической системой самолёта. Когда я занимался защитой контактов реле, он припаивал контакты из любого драгметалла к ламелям реле, а когда я начал заниматься гидравлическими делами, Юра смонтировал и обслуживал гидрокомпрессор высокого давления. Олег и Юра были мои первые студенты вечерних институтов, защитившие дипломы под моим руководством, и оба на отлично. Юра тогда мне подарил большую логарифмическую линейку в знак благодарности. Это он приобщил меня к байдарочному спорту. Запомнилась его аббракодабра: «Бойз, бойз оф Эмерика, бибиси энд корпорейшн, кэпэсити, эбилити!». Это он собрал услышанные от меня английские слова, которые я иногда произносил вслух, в одну изящную фразу – мне иногда приходилось делать переводы с английского статей по тематике работы. Утром, когда он приходил на работу, зачастую хватал меня в охапку, поднимал, прижимал к себе и спрашивал: «Ну, как дела, Шэф, какие будут приказы?».

2.3.3 Аспирантура. Переход в теоретический отдел. Первые шаги в новом коллективе.

Весной 60-го года Лев предложил мне подать заявление на прием в аспиранту. «С темой определимся ближе к осени», сказал он. Григорий Григорьевич Григорьев, начальник аспирантуры тогда был, заявление принял, и в июле начались лекции: ТАР (Атом Аваев), философия (Бурхард), английский (Елена Ивановна Травинская). На ТАР я понимал почти всё, но видел, что контингент слушателей, в основном мне незнакомый, теоретики из 41-го, 30 и 31 отделов, стоят на голову выше меня в этих вопросах. Я даже не знал, что существуют какие-то теоретики – система секретности на предприятии п/я 1323 работала без сбоев. И мне стало как-то не по себе – я себя считал уже крупным специалистом в области теории автоматического регулирования. Вскоре я понял, что сильно заблуждался.

Лев, видя моё замешательство, сказал, что мне надо переходить в теоретический отдел, и он это может устроить, начальник теоретической лаборатории ОКБ-31 к. т. н. Владимир Григорьевич Цепилов, его друг, и он уже с ним переговорил. Я согласился.

Цепилов меня пригласил, расспросил, чем я занимался у Поздняка, сказал прямо мне в глаза, что я очень, очень «сырой», но он меня берёт, чувствуя во мне большой потенциал и огромное желание освоить вопросы проектирования ракетных комплексов, в частности, формирования систем наведения, чем и занимается его лаборатория в теоретическом СБ-311, которое возглавлял тогда полковник, к.т.н. Виктор Константинович Крапивин. После разговора с Цепиловым, я понял, что делаю очень рискованный шаг, но решил не отступать!

И в конце августа 60г, после отпуска, я приступил к работе в лаборатории Цепилова в той же должности ст. инженера, что и была у Поздняка.

В середине августа 60-го года я предложил одному своему товарища из соседнего отдела, звали его Володя, съездить на а/м вывести из деревни под Вереёй моего друга с семьёй ( Зининого знакомого по техникуму), Жору Гаврилюка. Там он снимал у пасечника комнату на все лето. Володя с удовольствием согласился – он только получил права и желал куда-нибудь подальше съездить. Тогда только-только начали давать на прокат машины. Подсчитали расходы, получалось экономически выгодно. Он взял на прокат «Победу» и в ближайшую субботу, рано утром мы выехали. По Минскому шоссе.

Отъехали от Москвы около 30км, начал накрапывать дождичек. Едем неспеша и видим, что нас обогнала на 21-ой «Волге» женщина. Мой водитель не смог простить эту обиду, нажал на газ и быстро её оставил позади. Дождь усиливался. Но «Волга», обладая 100-сильным мотором, оскорбилась, наверно, и, сделав нам ручкой, обогнала нас второй раз. Мой друг совсем потерял голову и помчался за ней. Спидометр показывал уже около сотни, когда правое переднее колесо машины чуть съехало с асфальта на песок обочины. Мгновенно машину развернуло, поставило на ходу поперёк дороги. Судорожные вращения рулём привело к тому, что машину вынесло задом на встречную полосу, некоторое время нас несло по ней и мы задом на большой скорости делаем кувырок через голову по траектории