– Слушаюсь, Ляксей Петрович, – вздохнул старый унтер. – Ну, чего же поделать, хоть на себе, но обратно их благородие вынесем. Да вы не подумайте чего, мы бы и так его сберегли, свой же, хоть и чудной маненько.

* * *

Первая полурота вернулась на линию к Покрову, когда осеннее небо прохудилось над южными землями Новороссии. С моря дул сырой и пронзительный ветер, все дороги раскисли, и полусотня служивых в грязных мундирах и с худыми вещевыми мешкам за плечами чавкала сапогами прямо по степной целине.

– Подтянись, братцы! Орлом глядеть, каша и баня совсем рядом! – раздалась команда исхудавшего подпоручика. – А некоторых так и вообще лебяжья перина у местной красотки в два обхвата дожидается!

В колонне послышались смешки, и унтер Лабзин толкнул в плечо капрала Терентьева.

– Про тебя Агафон говорят. Так что нам баня с кашей, а тебе только лишь лебяжья перина остается. Идет?

– Ага, конечно! – буркнул капрал. – Я хороший пар с едой сейчас ни на что не променяю!

– Ваше высокоблагородие, полурота выполнила поставленную вами задачу, пройдя вдоль побережья Днепровского лимана и Егорлыцкого залива до Кинбурнской крепости и потом обратно, – докладывал Самойлов. – По пути егеря вели съемку местности и наблюдение за судами турок. Боевых столкновений за время выхода не было. Назад вернулись все пятьдесят три человека.

– Молодец, подпоручик, – оглядывая грязного и осунувшегося офицера, проговорил Егоров. – Изложите все в докладной записке, особенно подробно уделите в ней внимание состоянию укреплений Кинбурнской крепости. Встать в строй!

– Егеря! Полурота поставленную задачу выполнила, – громко, так, чтобы слышали и стоявшие в караулах, выкрикнул подполковник. – Три дня вам отдыха и усиленного пайка! Благодарю вас за службу!

– Рады стараться, вашвысокоблагородие! – слитно рявкнул солдатский строй.

– Вольно! – козырнул командир батальона. – Господин подпоручик, ведите своих людей к местам расположения!

– Ну, сперва все было, конечно, непросто, – рассказывал Алексею Макарович. – Дней пять их благородия нос от артельного варева воротили, и свысока эдак со всеми держались. А потом, как на первой протоке Днепра чуть было не утопли при переправе, так чевой-то там поменялось у них. Кушали, значится, с одного котелка с солдатами, пили травяной чаек из одной кружки, спали опять же на одном общем пологе и под другим, укрывшись сверху. Обратно когда шли, холодать ведь ночами начало, да и дожжик маненько моросил, ох и не просто возвертаться было. Ну, ничего, все же дошли.

– Ну и как он тебе, Макарович? – спросил ветерана подполковник. – Будет с Самойлова, как с егерского командира, какой-нибудь толк?

– А почему нет? – пожал тот плечами. – Очень даже и будет. Всякая шелуха напускная с него за все энти месяцы, что он у нас на Буге служит, совсем послетала. А под ней вполне себе даже приличный человек оказался. Опыта, конечно, у него в службе мало, ну, так это дело наживное, лишь бы эта война раньше не началась! Сами ведь знаете, как на ней этот опыт зарабатывается. Как вы думаете, Ляксей Петрович, есть ли у нас еще время до нее? А то между солдатами шепчутся, что скоро уже.

– Года полтора-два точно есть, Иван Макарович, – немного подумав, ответил подполковник. – Но точно не более. Все говорит о том, что турки начинают к ней серьезно готовиться. Да и наши тоже. Посмотри, какие силы разворачиваются под Елизаветградом и Ольвиополем.

– Эхе-хе-е, – закряхтел ветеран. – Опять, значится, в россыпном строю перед конницей или редутами скакать. Старый я стал, ваше высокоблагородие. Кости болят, старые раны вон к непогоде все ноют. В этом выходе понял: нет уже тех сил, что давеча были. Как бы не оплошать мне перед молодыми.

– Ну, ты, Макарыч, это мне брось! – с напускной суровостью произнес Егоров. – Карпыча нет, один ты у нас остался из самых опытных, из тех, кто даже пруссаков в ту давнюю войну бил. Кто этим самым молодым будет воинскую науку и поучения давать?

– Хм, – хмыкнул с улыбкой сержант. – Да не один уж я, чай, такой, есть еще и поопытнее даже меня.

– Ты это про кого? – пристально посмотрел в его глаза Алексей.

– Да вы не волнуйтесь, ваше высокоблагородие. Один я тут про это знаю, и дальше меня это не уйдет, вот вам истинный крест! – и Дубков перекрестился на икону в углу с горящей подле нее лампадкой. – Чего я, не понимаю, что ли, всего? А Дорофей Архипович – он человек правильный, я ему сильно верю. Горя он опять же сколько хлебнул!

– Ну, смотри сам, Макарович, – кивнул Алексей. – Я вот сам тебе верю. Послужить нужно еще немного, отец. Вот вторую турецкую вместе осилим, а там уж я придумаю, как тебе облегчение сделать.

Структура отдельного особого батальона егерей при Бугском корпусе

Структура роты в составе батальона

В двадцатых числах октября в Николаевскую вернулись дед Дорофей с внуком. «Канал связи» с Очаковым заработал.

– Ваше высокоблагородие, Спирос передает вам благодарность за то золото, что вы ему отправили, и вот тут его эта самая писулька зашита, – старший из Леонтьевых похлопал по поле своего замызганного кафтана. – На словах же он наказал вам доложиться, что раньше марта – апреля месяца приходить к нему нет надобности. Сейчас на море шторма сильные начинаются, и подход кораблей с войсками до весны уже теперяча навряд ли будет. Ну а все остальное, стало быть, уже и на бумаге прописано.

– Молодцы! Быстро вы вернулись! – похвалил связных Алексей. – Как дорога? Не обижали вас турки?

– Да не-ет, обошлось! – отмахнулся дед. – Ну, мы нонче опять на двух повозках со свояком в крепость ехали. Щипали, конечно, маненько нас в пути, что уж тут говорить, не без этого. Пару раз даже по телегам басурмане шарили. Ну да ничего антиресного они для себя там не нашли, а серебро так и вовсе, как обычно, все сгладило. Потом уже, в самом конце, как мы с Тарасом распрощались, так на припрятанном маленьком челне шустро через Буг перескочили – и вот уже дома.

– Ну, все, отдыхайте теперь, молодцы, – опять похвалил своих вольноопределяющихся Егоров. – До апреля месяца вас более беспокоить не будут. Мишаня к тому времени уже, небось, обустроится да в новой избе со своей супружницей обживется.

– …На десятое число октября с июля месяца в порту Очакова разгрузилась пара десятков транспортных кораблей… – читал доставленную ему записку Алексей. – Пришел полный конный алай, как говорят сами турки, стоявший до этого в провинции Адана. Еще доставили пять сотен пехотинцев и три сотни артиллеристов топчу с орудиями. Самих орудий пришло в Очаков около сорока. Тридцать из них больших, крепостных и десяток поменьше, на колесном ходу. Как сказали моряки, эти малые пушки пришли из самого Стамбула, а обучали стрельбе топчу иностранцы. Еще выгрузили в порту множество орудийного припаса в виде бочек с порохом, ядрами и со всем прочим снаряжением. Семь транспортов пришли из Румелии и Египта с фуражом для коней и с провиантом для солдат. Земляные и строительные работы по возведению крепостных укреплений перед основными стенами продолжаются беспрерывно и даже в плохую погоду. Совсем недавно на построенные укрепления перед главными крепостными воротами турки установили два десятка орудий. На внешних каменных стенах крепости всего насчитали сто двадцать девять пушек. На внутренних стенах пересчитать точно орудия очень сложно, потому как некоторые из них укрыты в нишах, а ходить там османы никому не дозволяют. Насчитали их только четыре десятка, но там может быть их и более. Из больших кораблей в гавани осталось только лишь три, все прочие здесь мелкие, и общим числом их семнадцать. Остальные суда к осенним штормам ушли на зимовку к Стамбулу.