Добравшись до пещеры, Джексон избил мальчика с такой жестокостью, словно налет был его виной.

Диф вытерпел.

Месяц за месяцем проходили в мучениях, медленно, словно раненый левиафан.

Вот уже три четверти префектласского года Диф был рабом Джексона. Каждую неделю они наведывались в деревню. После рейда животные стали держаться ближе к дому – они боялись стать добычей более сильных племен.

Рабыня Эмили была единственной из норбонских животных, кого не увели с собой пехотинцы. Диф навещал ее при первой же возможности. И каждый раз обещал спасти.

К ненависти добавился долг. И вместе они давали Дифу силы держаться.

В 3031 году далеко не все умершие оставались таковыми навсегда.

В результате бурного развития промышленности по изготовлению криокиборгов повысился спрос на человеческий мозг. Всего несколько килограммов нервной ткани человека, очищенной от личностных признаков и пересаженной в компьютеры и блоки памяти, заменяли многотонные специализированные системы управления и принятия решений.

Но в те времена еще не было средств от деградации нервных тканей. И иногда системы криокиборгов вдруг начинали разваливаться.

Продолжительность жизни нервной ткани стала препятствием для людей, подобных Гнею Шторму, имеющих власть, богатство и доступ к самым совершенным технологиям омоложения и оживления организма.

Число мозгов, которые можно было встроить в криокиборги, всегда было меньше спроса. Дефицит восполнялся по-разному. Старая Земля продавала мозг преступников за твердую межпланетную валюту. Часть товара поступала по подпольным каналам. А основное количество – с разбитых кораблей.

Десятки предпринимателей рыскали, словно шакалы, в зонах катастроф и вооруженных конфликтов, подбирая трупы для перепродажи органов. Воинские части Конфедерации зачастую бросали погибших нижних чинов на поле боя. Солдаты относились к судьбе собственных тел с полным безразличием. Большинство из этих отчаявшихся людей шли на смертельный риск в надежде обеспечить себе безбедную старость и навсегда покинуть трущобы, где родились.

Агенты Гнея Шторма тоже осматривали места недавних сражений, выбирая находящихся в хорошем состоянии мертвецов. Трупы замораживали, затем оживляли и предлагали им вступить в Легион.

Большинство соглашались на это с ребяческим восторгом. Для них угодить из зловонных трущоб в привилегированный, покрывший себя неувядаемой славой Железный Легион, да еще вырвавшись, по милости Шторма, из лап Костлявой, было все равно что вознестись в рай. Вот почему головидение называло их Легионом Мертвых.

Хельга Ди использовала в своем деле сотни мертвых голов. Лишь члены семейства Ди знали предельные возможности «хранилища данных» Мира Хельги. Публично же Хельга признавала за собой лишь то, что она приобрела официально.

Шторм не сомневался – реальные ее возможности вдвое больше.

Мир Хельги был мертвой планетой. Лишь однажды на ее поверхности завелись люди: когда возводили и осваивали гигантское сооружение под названием Фестунг Тодесангст. Здесь, в недрах огромной скалы, стиснутой в ледяных объятиях энтропии, находилось сердце огромной корпорации. Никто не входил туда, кроме членов семьи, мертвецов и людей, которых Ди обрекли на исчезновение. Никто не выходил оттуда, кроме самих Ди.

О системе обороны Фестунг Тодесангст ходили легенды. Они были странными и неестественными, как сама Хельга.

Люди, вступающие в этот мир, пропадали навсегда, словно прошлогодние мухи. Гней Шторм намеревался проникнуть в этот ад под ледяной корой.

Он не рассчитывал на радушный прием у Хельги. Ненависть к Шторму была у нее в крови, в подсознании. Дети Майкла ненавидели Шторма ничуть не меньше. Каждый из них постоянно напоминал о своем существовании, вынуждая принимать контрмеры. Главная вина Шторма заключалась в том, что каждый раз он одерживал верх.

Отпрыски Ди были еще хуже своего отца.

Та заварушка, что устроил Феарчайлд, стоила Кассию руки. Теперь Шторм и Кассий держали его в заточении, а где именно – не знал никто, кроме них. Он стал заложником, призванным умерить пыл остальных. Но, к сожалению, Ди были людьми страстными и иррациональными и в горячке борьбы не помнили ничего.

В свое время Хельга, мстя за Феарчайлда, захватила дочь Шторма, Валери, и сделала ее частью Фестунг Тодесангст.

В ответ Шторм захватил Хельге и отправил ее в собственную крепость настолько изувеченной, что она выжила лишь благодаря сращиванию с одной из своих машин. Навеки обреченная на полумеханическую жизнь, она теперь лелеяла планы мщения, ожидая подходящего случая отплатить Шторму за его жестокость.

И Сет Беспредельный тоже часто наносил удары. Он был везде и в то же время нигде, он мог открыто появиться даже на Луне Командной и исчезнуть раньше, чем самые быстрые охотники могли бы к нему подобраться. Большинство из его вылазок были для Штормов обидными щелчками по носу. Подобно отцу, он был скользок и увертлив и всегда имел несколько запасных планов. Как и Майкл, он никогда не действовал прямолинейно. «Было бы недурно, – подумал Шторм, – чтобы Кассий на Горе застал Сета Беспредельного врасплох».

Радостные моменты были для Майкла Ди крохотными островками в безбрежном враждебном океане. Жизнь его протекала стремительно и напряженно. У Майкла было столько дел, что, когда он находил время оглянуться вокруг, ему казалось – он очутился в совершенно незнакомой вселенной. В год Теневой Линии он был полностью поглощен своими планами.

В семье он всегда держался немного особняком. Самые ранние его воспоминания были о драках с Гнеем – из-за того, что он был другим.

В конце концов Гней принял его таким, каким он был. Гораздо труднее оказалось для Майкла принять самого себя.

В глубине души Майкл Ди сильно недолюбливал Майкла Ди. Что-то было не так у этого человека.

Что он не такой, как другие, Майкл понял из отношения к нему его собственной матери. Слишком она за него боялась, слишком его оберегала.

Борис Шторм, которого Майкл считал своим отцом, появлялся редко. Всецело поглощенный своей работой, он почти не находил времени побыть с семьей. У Майкла не было с ним контакта.

А Эмили Шторм дрожала над своим первенцем, без устали одергивая и защищая, защищая и одергивая, пока он вконец не уверился: в нем сидит зло, пугающее его мать до одури.

Но что представляет собой это заключенное в нем темное начало? Майкл часами мучительно копался в себе, но так ни в чем и не разобрался.

Другие дети тоже это чувствовали. Они сторонились Майкла. Он стал изучать людей, старясь разглядеть в них собственное отражение. Постепенно он научился манипулировать окружающими, но главный секрет все время от него ускользал.