— Знаете, Джордж, — сказал ему доктор Дьюк, — это действительно феномен. Я некоторое время назад работал на людей из НАСА, и мне кажется, нужно послать его в Хьюстон в Аэрокосмический центр, чтобы они его там проверили. Им как раз нужен такой парень.

И так они смотрели на меня и кивали головами, и снова стучали молоточком по коленям.

Они отвезли меня в Хьюстон, штат Техас, на большом самолете, где не было никого, кроме меня и доктора Дьюка, и все было бы отлично, разве что они приковали меня к креслу за руку и за ногу.

— Слушай, Форрест, — сказал мне доктор Дьюк. — Дело такое. Сейчас ты в полном дерьме, из-за того, что попал медалью в Секретаря Сената. За это тебя могут упечь лет на десять. Но если ты будешь сотрудничать с этими парнями из НАСА… то я лично позабочусь о том, чтобы тебя отпустили — идет?

Я кивнул. Я знал, что когда выйду из тюрьмы, то смогу разыскать Дженни. Мне ее страшно не хватало.

В НАСА я пробыл около месяца. Они всячески обследовали меня и задавали столько вопросов, что я уже решил, что мне придется участвовать в какой-то телевикторине.

Но я ошибся.

Однажды они завели меня в большую комнату и сказали, что они решили со мной сделать.

— Гамп, — сказали они, — мы хотим послать тебя в космос. Как справедливо указал доктор Дьюк, твой мозг работает как компьютер — и даже лучше. Если мы заложим в него правильную программу, то ты сможешь здорово помочь американской космонавтике. Что ты на это скажешь?

Я с минуту подумал, а потом сказал, что хотел бы посоветоваться с мамой, но они выдвинули более сильный аргумент — десять лет тюряги.

И тогда я согласился, и, как всегда, влип по уши.

Они придумали вот что — посадить меня в космический корабль и запустить меня на орбиту вокруг земли, примерно за миллион миль. Они уже посылали людей на Луну, только бестолку, потому что ничего там не нашли, и поэтому хотели дальше послать человека на Марс. К счастью для меня, эта идея появилась у них не сразу — сначала они решили устроить тренировочный полет, чтобы понять, какого типа люди более всего годятся для полета на Марс.

Кроме меня, они решили посадить в корабль еще женщину и обезьяну.

Женщину, довольно стервозного вида, звали майор Дженет Фрич, и она должна была стать первой женщиной-космонавтом Америки, только никто об этом не должен был знать — это была государственная тайна. Майор Фрич оказалась коротышкой с волосами, обрезанными под горшок, и толку от нее ни мне, ни обезьяне, похоже, не было.

Кстати, обезьяна оказалась вполне ничего. Это была большая самка орангутанга, по имени Сью, ее поймали на Суматре или где-то рядом. Выяснилось, что они поймали целую кучу этих обезьян и давно запускали их в космос, но Сью для нас просто подарок, потому, что она, во-первых женщина, и ласковей, чем самцы, а во-вторых, это ее третий полет в космос. Когда я об этом узнал, то здорово удивился — как же они собираются запускать нас туда, где побывали только обезьяны. Тут уж волей-неволей напряжешься, правда?

В общем, начали они нас дрессировать для полета: засовывали нас в циклотроны, и маленькие комнаты без силы тяжести и так далее. И целыми днями терзали меня какими-то программами, которые я должен был запомнить, например, как вычислять расстояние между точкой, где мы есть, и где нам нужно быть, всякими соосными системами координат и тригонометрическими расчетами, сфероидальной геометрией, булевой алгеброй, антилогарифмами, методом разложения Фурье, матричной алгеброй. Они сказали, что я буду «запасом» для запасного компьютера.

Я написал кучу писем Дженни Керран, но все вернулись с пометкой: «адресат неизвестен». Еще я написал маме, и она прислала мне длинное письмо, в том смысле, что «как ты мог поступить так со своей старой бедной мамой, которая сидит в доме для бедных, в то время как все, что у нее осталось — это сын?»

Я не стал писать ей, что мне грозила тюрьма, если я откажусь, поэтому просто написал ей, чтобы она не волновалась, потому что у нас очень опытный экипаж.

Наконец, настал великий день, и вот что я вам скажу — я вовсе не нервничал, я просто испугался до полусмерти! Хотя все это было государственной тайной, вся эта история как-то просочилась в прессу, и нас должны были показывать по телевизору и все такое прочее.

Утром нам принесли газеты и мы узнали, как мы прославились. Вот некоторые заголовки:

«Женщина, обезьяна и идиот — новая надежда американской космонавтики!»

«Странные посланцы Америки в полете к чужим мирам!»

«Баба, придурок и горилла стартуют сегодня!»

И даже в нью-йоркской «Пост» было написано:

«Они полетят — только кто будет командиром?»

Пожалуй, самый приличный заголовок был в «Таймс»:

«Состав нового космического экипажа довольно разнообразен».

Ну, и конечно, с утра началась суматоха и неразбериха. Мы пошли завтракать, а кто-то вдруг говорит:

— В день полета они не должны завтракать! — Потом кто-то еще говорит:

— Нет, должны!

А третий:

— Нет, не должны! — и так далее, пока мы не наелись этим по горло.

Потом нас нарядили в скафандры и повезли на стартовую площадку на маленьком автобусе, а Сью везли в клетке сзади. Космический корабль оказался примерно высотой в стоэтажный дом, и весь шипел и пускал облака пара и дыма, как будто он собирался съесть нас живьем! Нас доставили на лифте в кабину, где мы должны были лететь, и прицепили к креслам, в том числе и старину Сью. И мы стали ждать.

И мы ждали.

Ждали.

Ждали.

И еще ждали.

Наконец, корабль зашипел и зарычал еще громче. Кто-то объявил по радио, что на нас смотрят сотни миллионов человек. Наверно, им, беднягам, тоже пришлось подождать.

Ладно, примерно в полдень кто-то постучал к нам в дверь и сказал, что полет временно откладывается, пока они не приведут в порядок корабль.

Так что нам пришлось опять влезать в лифт. Только майор Фрич шипела и стонала, а мы со Сью даже обрадовались отсрочке.

Однако радоваться пришлось недолго — примерно через час кто-то ворвался к комнату, где мы сидели и уже собирались пообедать и заорал:

— Немедленно надеть скафандры! Они уже все сделали и готовы вас запустить!

Все начали кричать и бегать вокруг нас. Наверно, на телевидение было много недовольных звонков от зрителей, вот они и решили запустить нас невзирая ни на что. Ну, теперь-то это уже не важно.

В общем, посадили нас снова в автобус, и привезли к ракете, и только мы наполовину поднялись на лифте, как кто-то завопил:

— Господи, а обезьяну забыли! — и он стал кричать по рации парням на земле, чтобы они подняли старину Сью.

Нас снова пристегнули к сиденьям, и начался обратный отсчет от сотни, и тут в кабину притащили Сью. Мы напряглись, потому что отсчет достиг цифры десять, и тут за моей спиной, где была Сью, послышалось какое-то рычание. Я повернулся, насколько это было возможно, и — о Боже! — там оказалась вовсе не Сью, а какая-то другая обезьяна, огромный САМЕЦ, грызущий пристежные ремни и готовый вот-вот вырваться на волю!