— Я вас уверяю…

Эконом грустно улыбнулся:

— Не сомневаюсь в вашей честности, месье. К сожалению, нужно нечто большее, чем уверения.

— Отлично, — огрызнулся Грэхем. — Раз вы настаиваете на подробностях — я их дам. Я сейчас узнал, что с нами плывет человек, севший на пароход специально, чтобы меня убить.

Лицо эконома стало непроницаемым.

— В самом деле, месье?

— Да. Я… — Что-то во взгляде собеседника его остановило. — Вы, похоже, решили, что я то ли пьян, то ли сошел с ума.

— Вовсе нет, месье. — Между тем мысли эконома читались яснее ясного: он принял Грэхема за очередного чокнутого, с которыми порой сталкивался по работе. Такие люди раздражали, потому что тратили время эконома, но он держался с ними терпеливо. Злиться на чокнутых бесполезно. Кроме того, имея с ними дело, он всякий раз еще больше убеждался в собственном уме и здравомыслии — качествах, которые, не будь владельцы компании столь близоруки, давно выдвинули бы его в совет директоров. К тому же про этих чокнутых, вернувшись домой, можно порассказать приятелям. «Только представь, Беппо! Англичанин — с виду нормальный, а вот винтиков не хватает. Вбил себе в голову, что кто-то хочет его убить. Воображаешь? Это все от виски. Я ему говорю…» А пока с Грэхемом надо себя вести обходительно и тактично. — Вовсе нет, — повторил эконом.

Грэхем начал терять самообладание.

— Вам требовались причины. Я вам их излагаю.

— Внимательно слушаю, месье.

— Банат. «Ба-нат». Он румын. Он…

— Одну секунду, месье. — Эконом достал из ящика лист бумаги, с деланной тщательностью провел карандашом по списку имен и поднял глаза на Грэхема: — На борту нет никого с таким именем или национальностью, месье.

— Когда вы перебили, я как раз собирался сказать: он путешествует с фальшивым паспортом.

— И кто же он?..

— Тот пассажир, что сел на корабль сегодня днем.

Эконом снова сверился с бумагой:

— Каюта номер девять. Месье Мавродопулос, греческий коммерсант.

— Так у него написано в паспорте. А настоящее имя — Банат, и он румын.

Оставаться учтивым эконому стоило немалых усилий.

— Какие у вас доказательства, месье?

— Если свяжетесь по радио с полковником Хаки из турецкой полиции в Стамбуле, он подтвердит мои слова.

— Это итальянское судно, месье. Мы вышли из турецких вод и обращаться по таким вопросам можем только в итальянскую полицию. Да и в любом случае беспроводная связь у нас только для навигации — это все-таки не «Рекс» и не «Граф Савойи». Вам придется потерпеть до Генуи. Там полиция разберется с вашими обвинениями относительно фальшивого паспорта.

— Да мне плевать на его паспорт, — рассвирепел Грэхем. — Я вам говорю: этот человек намерен меня убить.

— И почему же?

— Ему заплатили, вот почему. Теперь понимаете?

Эконом поднялся на ноги. Он долго был терпеливым; настало время проявить твердость.

— Нет, месье. Не понимаю.

— Если не понимаете вы — дайте мне поговорить с капитаном.

— Нет никакой нужды, месье. Я понял достаточно. — Он посмотрел Грэхему в глаза. — С моей точки зрения, существует два благожелательных объяснения. Либо вы приняли месье Мавродопулоса за другого, либо вам приснился дурной сон. В первом случае рекомендую не повторять свои слова перед кем-либо еще; я человек рассудительный, но если услышит месье Мавродопулос — может счесть за оскорбление. Во втором — советую немного полежать у себя в каюте. И помните: никто вас на корабле не убьет. Здесь слишком много народу.

— Да как же вы не видите… — закричал Грэхем.

— Я вижу, — мрачно произнес эконом, — что существует и третье, менее благожелательное объяснение. Возможно, вы сочинили эту историю, потому что по каким-то другим, тайным, причинам хотите сойти на берег. Если так — сожалею. История ваша смехотворна. Как бы то ни было, пароход остановится в Генуе, не раньше. А сейчас извините, мне надо работать.

— Я требую отвести меня к капитану.

— Когда уйдете — закройте, пожалуйста, за собой дверь, — весело отозвался эконом.

Грэхем возвратился в каюту; от злости и страха мутило. Он закурил и попытался рассуждать трезво. Можно пойти прямиком к капитану. Секунды две Грэхем обдумывал эту идею. Если он… Да нет, выйдет одно бессмысленное унижение. Капитан — даже если удастся до него добраться и заставить слушать — наверняка примет рассказ с еще меньшим сочувствием. И у Грэхема все так же не будет доказательств. Даже если получится убедить капитана, что в словах Грэхема есть доля истины, что он не страдает паранойей, — ответ останется прежним: «Никто вас на корабле не убьет. Здесь слишком много народу».

Слишком много народу! Они не знают Баната. Человек, который вошел среди бела дня в дом к полицейскому чиновнику, выстрелил в него, в жену и спокойно вышел, так легко от своего не отступится. Пассажиры и раньше пропадали с кораблей посреди океана. Иногда тела выносило на сушу, иногда — нет. Иногда такие случаи получали объяснение, иногда — не получали. Что свяжет исчезновение английского инженера (который вел себя весьма странно) с греческим коммерсантом Мавродопулосом? Ничего. И даже если тело инженера выбросит на берег прежде, чем рыбы объедят его до неузнаваемости, даже если его найдут, если выяснят, что смерть наступила раньше, чем оно оказалось в воде, кто докажет, что в убийстве повинен Мавродопулос, если к тому времени от Мавродопулоса останется что-нибудь, кроме золы от паспорта? Никто.

Грэхем вспомнил телеграмму, которую отправил из Афин: «Приеду в понедельник». В понедельник… Он взглянул на незабинтованную руку и пошевелил пальцами. К понедельнику эти пальцы могут начать разлагаться — вместе со всем остальным, что звалось Грэхемом. Стефани огорчится, но скоро утешится. Она никогда не унывала и отличалась благоразумием. Денег у нее, правда, останется не много; ей придется продать дом. Надо было больше вкладывать в страховку. Если б он только знал. Впрочем, страховые компании потому и существуют, что люди не знают о таких вещах заранее. Теперь уже ничего поделать нельзя, только надеяться, что все кончится быстро и без боли.

Грэхем вздрогнул и снова разразился бранью. Потом резко осекся. Он должен придумать выход. Не только ради себя и Стефани. Требовалось выполнить работу. «Враги вашей страны хотят, чтобы, когда растает снег и пройдут дожди, морская мощь Турции осталась ровно такой, как сейчас. Ради этого они готовы на что угодно». На что угодно! За Банатом стоял немецкий агент в Софии, за агентом — Германия и нацисты. Да, надо придумать выход. Если другие англичане способны умереть за свою страну — он сможет для нее выжить. В голове опять зазвучал голос полковника Хаки: «У вас есть и преимущества перед солдатом. Вам нужно только защищаться. Не надо выходить на открытую позицию. Никто не назовет вас трусом, если вы сбежите».