Приняв сидячее положение, Грин заставил себя встать и, перебарывая головокружение, поплелся к окну. Путь занял немало времени, потому что комната показалась Глебу огромной, а сил у него было маловато. Расписной, как в храме, потолок был высок, оттуда свисала колоссальных размеров люстра, повсюду сверкала позолоченная лепнина.

«Версаль?» – спросил себя Грин. Уверенности в том, что это не так, не было. За окном расстилалась вечнозеленая лужайка с фонтаном посередине. За кронами кипарисов виднелось море. Слева Глеб приметил пустую вертолетную площадку, а справа – что-то очень похожее на большую конюшню.

«В какой бы стране я ни был, – сказал себе Грин, – этот дворец принадлежит сказочно богатому человеку. Выходит, меня похитил некий олигарх».

Это было ошибочное умозаключение.

Дверь была не заперта, но, выглянув в коридор, Грин обнаружил там атлетически сложенного мужчину в классической позе охранника, который был одет в стандартный просторный костюм с галстуком. Он ничего не говорил, однако стоило шагнуть через порог, как мужчина сменил позу, демонстрируя готовность размяться. Наградив его лучезарной улыбкой, Глеб ретировался.

Сигать в окошко было глупо. Учитывая масштабы дворца, охраняло его немало народу. Не затем же Грина похищали в центре Москвы, чтобы дать ему бежать теперь, когда он находится… где? А шут его знает!

Найдя в комнате все, что может потребоваться мужчине для утреннего туалета, Грин принял душ, тщательнейшим образом побрился и выполнил еще кое-какие действия, о которых умалчивают все виды искусств. В ванной комнате нашлось свежее белье и носки. Это означало, что убивать Грина пока что не собираются. Или наоборот?

Долго ломать голову над этим вопросом не пришлось. Едва Глеб собрался снова выглянуть в коридор, чтобы напомнить о своем существовании, как дверь открылась сама собой. На пороге стоял кряжистый мужчина с туловищем тяжелоатлета и ногами подростка.

– Прошу следовать за мной, – произнес он голосом чревовещателя.

– А если я откажусь? – прищурился Грин.

– Тогда тебя понесут. Вперед ногами.

Ответ был более чем исчерпывающим. Благоразумно решив не пререкаться с обладателем могучего торса, Глеб позволил сопроводить себя в другое крыло здания, где его завели в великолепную столовую, сияющую золотом, серебром, полировкой и хрусталем. Стол, накрытый накрахмаленной белой скатертью, был такой длины, что Грин не сразу разглядел, кто сидит на его дальнем конце. А когда разглядел, чинно поприветствовал хозяина:

– Доброе утро, Владлен Вадимович.

– Удивлены? – спросил Силин, прикрывая грудь белоснежной салфеткой.

– Не очень, – признался Грин.

– Тогда присаживайтесь. Постараюсь в дальнейшем вас все же удивить. Есть хотите?

Вариантов ответа имелось множество. Можно было пожаловаться на плохой аппетит, напомнив тем самым, каким обидным образом Грина доставили в этот роскошный дворец. Можно было проявить недовольство или даже высказать раздражение. Однако как человек, неплохо знакомый с нравами Кремля, Грин предпочел воздержаться от критики в адрес руководства. Оно, руководство, этого никогда не любило. Ему, руководству, гораздо приятнее слышать о себе исключительно лестные отзывы.

– Не откажусь, – произнес Грин, воспользовавшись не раз испытанной формулой.

– Тогда угощайтесь. – Силин жестом гостеприимного хозяина повел рукой, давая понять, что гость вправе брать все, что видит перед собой.

А выставлено было на столе много чего. Силина нельзя было назвать любителем поесть, но если уж он приступал к трапезе, то все должно было быть на высоте.

Давно минули времена, когда ему приходилось довольствоваться супами и кашами супруги. В настоящее время семью премьер-министра обслуживала целая бригада поваров, а кроме того, несколько кулинарных дел мастеров сопровождали повсюду лично Силина.

– Завтракать я предпочитаю плотно, – признался он, невозмутимо глядя на Грина, – потому что потом дела навалятся, проблемы… Выдастся ли свободная минута?

Вопрос был чисто риторическим, не требующим ответа. Грин пожал плечами.

– Судак, баранина, пирожки с капустой, – перечислял Силин выставленные на столе блюда. – Подкрепитесь, Глеб Георгиевич, подкрепитесь. Думаю, силы вам сейчас очень пригодятся.

Грин снова пожал плечами и последовал совету. Накопившиеся вопросы (и тем более главный) он решил приберечь на потом. На закуску, так сказать. Потому что сомневался в том, что Силину придутся по нраву эти наболевшие вопросы.

Пирожки были изумительны на вкус – с поджаристой корочкой, теплые, пухлые. Запивал их Грин свежей ряженкой домашнего приготовления. Отдал он также должное тушеной баранине с щедро намасленной гречневой кашей.

Чтобы подать все это на стол, кухонные специалисты ФСО потрудились на славу. Не менее двух десятков их собралось в пищевом блоке, оснащенном современнейшим оборудованием. Были среди них официанты, пекари, посудомойки, кладовщики, товароведы и повара. Кроме того, продукты прошли тщательную проверку у медиков и санитаров. Затем их осмотрели с помощью рентгеновских лучей и под усиленной охраной внесли в столовую, дабы враги не смогли причинить никакого вреда второму лицу Российской Федерации. А салфетка, которую он небрежно запихнул за воротник? А сверкающие ножи и вилки, которые кто-то надраивал до блеска?

Одним словом, подумал Грин, чтобы накормить, напоить и обслужить одного Силина, в стране было создано не менее ста рабочих мест. Это – без учета тех тысяч специалистов разного профиля, которые тоже не сидят без дела. Таким образом, проблема безработицы могла быть разрешена довольно просто. «Нужно не сокращать, а расширять управленческий аппарат, – подумал Глеб. – И чтобы каждого министра обслуживало хотя бы человек сто, а количество премьеров и вице-премьеров увеличить раз в десять. Не это ли тот самый самобытный путь России, который ищут и все никак не могут найти лучшие умы страны?»

Размышления Грина прервала горничная, вкатившая в комнату сервировочный стол. В отличие от президента, Силин явно не тяготел к шоколадным конфетам, предпочитая мороженое – даже в эту зимнюю пору. На стол было выставлено сразу шесть вазочек.

– Угощайтесь, – сказал Силин, вооружась серебряной ложечкой.

Возможно, тусклый взгляд, которым сопровождалось предложение, а может, сам равнодушный тон подействовали на Грина, как красная тряпка на быка. Он внезапно вспомнил, что очутился за этим столом не по собственной воле, что он даже не знает, сколько времени провел в беспамятстве, где находится и, главное, зачем. Вместо того чтобы попробовать мороженое, он откинулся на спинку стула и, скрестив руки на груди, мрачно посмотрел на Силина.

Тот продолжал неспешно кушать, без интереса поглядывая на гостя. Покончив с первой вазочкой, взялся за вторую, потом – за третью, и лишь тогда Грин понял, что вызывающими позами и взглядами господина премьер-министра не пронять.