– Отряд из четырёх! – Первыми различили с марса. Потом и сами с мостика разглядели.

– Нас, господа, прямо никак не оставляют без внимания, – Ливен сохранял невозмутимость. – Что скажете?

– Днём? Против четырёх? Отобьёмся. Пусть на руле у нас запаздывание и ход не полный. Их вон, видите, как на волне пенит.

Однако чем ближе был противник, тем меньше (с оглядкой на ночные боевые авралы и две уже полученные пробоины) оставалось оптимизма.

Японские кораблики, приблизившись наскоком, уравняли скорость, следуя строго по корме «Дианы», на дистанции, при которой пристрелочные залпы кормового плутонга крейсера можно было назвать бесполезными – снаряды падали с большим разбросом.

В бинокль хорошо было видно, как сбавив ход до девяти узлов, миноносцы утратили свою стремительность, периодически окуная носы в волну, заливаясь по самую палубу. И всё же сохраняя свою некую хищную опасность. И судя по дыму, пары держали на полный ход.

– Им волнение только мешает. Но и нам вести прицельный огонь будет сложно, – став серьёзным, заметил командир, – и на уклонении против восьми самодвижущихся мин, если они додумаются до одновременного залпа… а вдруг сплохуем?

– И что? – спросил вахтенный начальник.

– Прикажите открыть все люки, а трюмным быть готовым бежать наверх. При подрыве всем спасаться по способности. Третью мину мы однозначно не переварим.

Словно взяв паузу, посовещавшись (а видимо, так и было), японцы резко пошли в атаку, рассыпаясь фронтом, забрызгиваясь из форштевней до самых мачт, кидая дым из топок до искр.

Орудия «Дианы» стали бить чаще и всё так же безрезультатно. Пока.

Однако дистанция сокращалась, и по мере приближения противника всплески стали ложиться кучней.

Росло напряжение.

Серые точки миноносцев превратились в узнаваемые силуэты.

Ближе… ближе – уже десять кабельтовых!

И вдруг они резко отвернули, ложась на разворот, показав узкие приземлённые профили.

Через минуту было очевидно, что японцы окончательно взяли обратный курс, некоторое время ещё сохраняя высокую скорость, а потом и вовсе опустив на «экономические» узлы.

– И что это было? – В голосе Ливена удивление и явно полезшее вверх настроение.

Теперь уж каждый норовил чего-нибудь сказать, ощутив облегчение ввиду уходящей угрозы:

– Разведка!

– Понимает узкоглазый, что себе дороже…

– Видали? Уходят с таким видом, будто вспомнили о недоеденном сасими и недопитом сакэ в какой-нибудь японской ресторации… что тут как будто буквально за углом.

– Да-да, – поддакнул кто-то, с нервным смешком, – дескать, ща перекусим, а к ночи вернёмся.

– И не одни! А с «Асамой» и сворой бронепалубников по нашу душу, – опять вспомнил о «Варяге» старший штурманский офицер. – Я так думаю – поняли, что днём у них ничего не выйдет. И время просчитали, что к ночи мы уже будем в Циндао.

Иногда Александру Алфеевичу Гладкову казалось, что император всея Руси Николай II немного того… живёт в каком-то своём мире, не испытывая особых волнений о проблемах государственных. Сам Алфеич, несмотря на кучу своих технических мероприятий и прочих производственных головняков, предпочитал и обязательно старался поддерживать частый контакт с Авеланом. Особенно сейчас, когда там, на Дальнем Востоке, Витгефт вывел эскадру из Порт-Артура! И вот-вот должен нарисоваться Рожественский! Туда же на соединение вышли крейсера из Владивостока!

По всем грубым расчётам бой 1-й Тихоокеанской эскадры с силами Того наверняка уже произошёл! И не сегодня-завтра следовало ждать новостей (плохих ли, обнадёживающих)…

А царь…

Вот сегодня – Гладков приехал пораньше в Царское Село. Авелан уже с раннего утра находился в помещении, оборудованном под центр связи… Зато государь (как успели шепнуть на ухо), позавтракав, преспокойно прогуливался по саду.

И только часам к одиннадцати изволили пригласить к себе в кабинет для отчётов и каких-то обсуждений.

– Сообщает наш морской агент из САСШ, – начал доклад Фёдор Карлович, – получена телеграмма из Кагосимы (это японский портовый город) – Рожественский благополучно вышел в Восточное море… или Восточно-Китайское море, если будет угодно.

– То есть как из японского порта? – Романов сидел за столом, разложив перед собой какие-то бумаги.

Приглядевшись, Гладков сумел понять, что часть из них – это распечатки с принтера и какой-то свой (государев) список.

– Тут нами был придуман некий нестандартный ход, – стал пояснять управляющий Морским министерством, – нынешние войны, современные войны, это в немаловажной части – связь. Связь – это управление и координация войсками… эскадрами в нашем случае.

Авелан покосился на пришельца из будущего, а Николай чуть кивнул, понимая, с чьей подачи сие заявление.

Генерал-адъютант продолжал:

– Как мы знаем из шумихи в иностранной прессе, Рожественский, следуя вдоль японского тихоокеанского побережья, не забывал потрошить купцов на предмет военной контрабанды, забирая в приз, а то и топя.

Идея была такова, что капитану какого-либо задержанного судна, возможно, уличённого в запрещённом грузе, либо за небольшую мзду предлагалось отправить телеграмму из ближайшего порта (совершенно невинную на взгляд, но содержащую кодовые слова) на наш конспиративный адрес в САСШ. А уж там…

– Насколько у вас всё… хм, оперативно, – быстро поняв суть, с уважением склонил голову император. А по тому, как он произнёс «оперативно», было очевидно – слово это ему откровенно нравилось. – Есть ли новости от Витгефта? Командиров кораблей? У них там проигрышного отступления или позорного бегства к нейтралам, интернирования не произошло, как в…

Романов метнул многозначительный взгляд на человека из будущего, затем украдкой на свои записи… При этом из царских уст слово «интернирование» прозвучало особо криво.

– Известно мало, – Фёдор Карлович немного задёргался, – был нелёгкий бой. Витгефт обманным манёвром убедил японцев, что возвращается в Порт-Артур, а ночью вернулся на курс к месту рандеву. Об этом сообщили командиры слабомореходных миноносок второго отряда, которые единственные вернулись на базу. Ещё и госпитальное судно «Монголия». Это также подтверждается телеграммой от князя Ливена – командира крейсера «Диана». Из Циндао.

– Из Циндао?.. – Бровь самодержца недовольно взметнулась.

– В ночном бою крейсер «Диана» получил существенные повреждения с предполагаемым ремонтом не на день-два и…

– И что Ливен? – перебил Николай. – Решил интернироваться?

Гладков увидел, как Романов взял стальное перо и что-то добавил к своему списку, снова вопрошая: