Поутру обнаружились два русских миноносца. За ними сбегали крейсера, приведя к кильватеру. Это оказались «Бойкий» и «Грозовой» из первого отряда, получившие во время ночной атаки на броненосцы Того повреждения и потому не ушедшие вперёд к намеченной точке рандеву.

В штабе эскадры пока не знали, что с ними делать – ход «подранки» держали совсем не миноносный. Впрочем, под стать эскадре.

Ничего вразумительного о ночной атаке командиры сказать не могли, как и что сталось с остальными миноносцами отряда.

– Дай бог, справились с делом, и ушли к Квельпарту, – понадеялся Матусевич.

Начальник эскадры со «штабными» всё поглядывали-разглядывали в добрую оптику на задымление впереди по горизонту, понимая, что это, по всей видимости, злокозненный японский адмирал со своими ушедшими вперёд броненосцами. Однако посылать в разведку того же «Новика» и не подумали. Нечего привлекать беду.

А вот когда что-то замаячило на горизонте по корме, вырастая дымами, подумали радостно: уж не «Диана» ли нагоняет?

Но вскоре поняли – нет. Многовато дымов.

Вот на этих неизвестных поглядеть стоило.

Получив команду, «Новик», выписав пенную кривую, помчал на разведку.

Но нам-то известно, что позади русской эскадры замаячил Масамичи Того. И было ему недалеко и недолго.

* * *

Давешний дождь лишь смягчил, смазал перепад температур, обещая к полудню не больше шести градусов плюсом. До южных широт докатилась своенравная барышня осень, хмурясь густой облачностью, непокойно задув ветрами, погнав барашками волны, проносясь залётной крикливой чайкой, затрепав флагами и вымпелами, заставляя сигнальщиков кутаться в штормовки, офицеров надевать тёплые тужурки.

Солнце давно оседлало сизое по восточному горизонту марево, подсветив косыми лучами идущие колонной броненосцы, выявив (словно обнажив) все полученные в бою раны.

На кораблях, под руководством старших офицеров и судовых специалистов, устраивали комиссию – совершали обход, обследуя надстройки и борта, вооружившись писчими принадлежностями, блокнотами, записывая, документируя повреждения для последующего предоставления докладных «под шпиц», в высшие морские инстанции.

Хуже всех, наверное, выглядел «Пересвет». Если все корабли эскадры в той или иной степени несли на себе палёные следы японских фугасов, то «Пересвету» ко всему ещё будто прошлись по «причёске», обрезав, уполовинив обе мачты, а с ними все растяжки, антенны, сигнальные фалы. Почему-то именно это больше всего бросалось в глаза.

Похожая, но своя беда была на флагмане. Помимо накладывания заплат на издырявленные трубы (это практически по всем броненосцам) на «Цесаревиче» пытались что-то сделать с ослабевшей передней мачтой, крепя, натягивая дополнительные тали. Подбитая японским снарядом, она грозила свалиться, увлекая за собой часть носовой надстройки.

К привычным судовым звукам – к шелесту забортной воды, подвыванию ветра в стеньговых фалах и растяжках – добавился неприятный болезненный скрип-скрежет расшатанного фока.

Матусевич и часть офицеров штаба на время работ (от греха) перебрались на ют в рубку вахтенного начальника, что на кормовом мостике, покуда ветер вбок и не чадит, коптя взад.

Здесь тоже не обошлось без разрушений. Разорвавшийся снаряд оставил повсеместно свои следы – пробоину в настиле палубы, сорванную с петель левую дверь, разломанный железный шкаф и измочаленный осколками мягкий волосяной диван, почему-то ещё не выкинутый за борт.

Взглянув на матросскую суету вокруг фок-мачты, «красующейся» гипертрофированным тяжеловесным боевым марсом, Матусевич, наверное, только сейчас оценил всю нелепость этого французского изыска Лаганя[12]:

– Ведь ещё в Артуре собирались срезать всё к чёртовой матери! Ну точно скворечник-изба на курьей лапе, прости господи! На «Пересвете» и «Победе» сподобились, а тут-то чего?

– Сравнили, – едва слышно пробормотал командир корабля Иванов, – на «пересветах» оно и поменьше, и попроще было.

– Д-а-а, эти одороблы теперь никак без портового крана не снять! – Николай Александрович отвернулся с видом «глаза б мои не видели!», обращая внимание назад в кильватер, теребя – то поднимая, то опуская – бинокль.

Броненосцы в колонне порой заносило, выкатывая из строя… на немного, совсем на малость, что иногда позволяло видеть их лоснящиеся влагой бока – серые в оспинах от японских снарядов, и торчащие стволы казематных батарей, и внушительные башни, выставленные по-походному.

«Мы всё ещё чего-то стоим…» – рождалось у кого-то в голове, на грани уверенности и вопроса.

«Аскольд» и «Паллада» шли по правому траверзу колонны.

По левому в самом хвосте держались два миноносца. И в оптику на головном «Бойком» вполне отчётливо был заметен след пожара на баке, слегка покорёженный, будто свёрнутый в сторону мостик. Однако носовая трёхдюймовка торчала гордо, стволом под «сорок пять».

Там же на мостике, у ратьерного фонаря, торчали матрос и офицер – чего-то сигналили, переговариваясь с концевой «Полтавой», что была как раз по их борту.

– Маленькие судёнышки, сила которых в скорости, которую они утратили, – вдруг с лёгкой хрипотцой проговорил флагманский артиллерист лейтенант Ненюков, – прижались к строю «больших дядей», став под бронированную защиту. С иного, например, женского взгляда, коему здесь не место, это смотрелось бы трогательно. Не находите?

– Нагнали вы романтизму, Дмитрий Всеволодович, – Матусевич с нескрываемым сожалением поглядел на тридцатипятилетнего офицера – того донимали раны. Он стоически терпел, болезненно морщился вымученными улыбками, отвлекаясь вот на такие эмоциональные эскапады. Контр-адмирал пожал плечами и добавил:

– Девичьи взгляды уплыли вместе с «Монголией». Женщины в нашей жизни на военное время присутствуют, как редкие минутные радости. Лёгкие и проходящие.

– Может, наша жизнь и вовсе состоит из этих и всяких маленьких сиюминутностей, – лейтенант осторожно поправил сползший бинт на руке.

– Вам бы в лазарет… на перевязку. Глядите – уж и кровь опять проступила.

Ненюков легкомысленно мотнул головой, дескать «обойдусь»… снова указал на малотоннажную парочку:

– Признаться, думал, что после ночных атак командиры миноносок предпочтут вернуться к эскадре, подойдя к назначенному утреннему месту сбора.

– Так ещё Вильгельм Карлович рекомендовал начальнику минного отряда скорей следовать к Квельпарту, – вмешался в разговор командир «Цесаревича» Иванов, удивившись, что флаг-офицер об этом не знал.

– А я так и приказал, – подтвердил Матусевич, – да! А вдруг Рожественский уже там. Таким образом, он будет информирован о постигших нас событиях. И может, поспешит навстречу, в помощь. Да и какой нам толк от миноносцев с пустыми аппаратами.