попали в шторм, и их катер перевернулся.

Она в отчаянии поднесла руки ко рту.

– Это все я виновата, если бы я сразу отправилась в путь, как они просили, сейчас мы были бы вместе.

Так вот почему Даон сказал, что она чувствовала свою вину. Она считала, что мы могли бы их спасти, окажись мы рядом в ту ночь.

Я почувствовала, как с моих плеч упала огромная тяжесть, которую я ощущала эти два года.

– Мы тоже могли погибнуть во время того шторма, – сказала я, подсев поближе к ней. – Ты спасла нас, Эли!

– Возможно, – сказала она. И перед тем, как я успела что-то сказать, спешно добавила: – Нас записывают?

– О чем это ты?

– Они слушают, что мы сейчас говорим? – и она указала на дверь, за которой был Рэйлан. – Сотрудники Палиндромены?

– Нет. Вряд ли они нас записывают. – Меня никто не предупреждал о записи. – А что?

– Я хочу тебе кое-что сказать, но сначала… – и тут она перешла на шепот. – Ты должна вывести меня отсюда.

Я вздрогнула.

– Ты что, наглоталась соленой воды?

Она схватила меня за руки, едва сдерживая слезы.

– Умоляю тебя, Темпе!

Я с трудом высвободила руки.

– Я не могу помочь тебе бежать и не стану этого делать.

Она нахмурилась.

– Потому что я тебя обманула? Или из-за того, что оставила тебя одну? – Она покачала головой. – Прости меня, Темпе.

– Потому что отсюда нет выхода! – Я даже не могла выйти из этой комнаты без разрешения Рэйлана. – А завтра ты уже умрешь!

Ее лицо озарила надежда, и она снова бросилась ко мне.

– Значит, ты бы меня выпустила, если бы была такая возможность?

Я отмахнулась от нее.

– Сначала скажи, что ты хотела мне сообщить.

Было видно, что мой отказ ранил ее, но мне было все равно. Мне надоела ложь. Я целых два года жила в неведении о том, что произошло с родителями и сестрой.

Элизия намотала на палец локон своих каштановых волос. Она всегда так делала, когда нервничала.

– Боюсь, что ты рассердишься.

Я сомневалась в том, что какая-то вещь сможет удивить и вывести меня из себя больше, чем разговор с умершей сестрой.

Я кивнула, показывая ей, чтобы она продолжала.

– Все, что я тебе рассказала – чистая правда, – сказала сестра, – я видела родителей той ночью, и они попросили нас следовать за ними, но я ослушалась. А затем они погибли. – Она покачала головой. – Я никогда не произносила этого вслух, потому что это звучит немыслимо, но я должна сказать тебе, что…

У меня было ощущение, что я случайно глотнула соленой воды, и она булькала у меня в горле и в легких.

– Что сказать?

– Мама и папа, – продолжала она, – все еще живы.

Глава тринадцатая

Темпеста

Счетчик запущен: остался 21 час 45 минут

Понедельник, 14:15

– Наши родители все еще живы?

– Что ты такое говоришь? – Я почувствовала, что мои ноги стали ватными и мягкими, как водоросли. – От их катера остались одни только щепки, никто не смог бы выжить.

– Я тоже так думала, – сказала Элизия. – Пока не наткнулась на мамино ожерелье спустя два года после ее смерти.

– Что? – Из всех украшений, не считая обручального кольца, мама носила только ожерелья. Я помню, как в детстве сидела у нее на коленях, перебирая пальцами нитку с голубыми камушками, пока она пела мне колыбельную. Внезапно она порвала нить, и камни упали мне в ладонь.

– Это тебе, – сказала она, целуя меня в висок. – На счастье.

Я сохранила те камешки, и каждый раз перед погружением бросала один из них в воду, надеясь, что мама защитит меня.

– Красивое ожерелье с черным жемчугом, – сказала Элизия. – Мамино любимое. Оно было на ней в ту ночь, когда она исчезла.

– Где ты его нашла? Возле того места, где разбился их катер?

– Нет. – Она говорила так тихо, что мне пришлось нагнуться. – В том-то и дело, Темпе. Я нашла его в сотнях километров оттуда. В здании под водой, на нашем коронном месте.

– Ничего не понимаю. Как оно могло там оказаться?

– Я об этом и говорю! – Она схватила меня за руки, и впервые за сегодняшний день ее лицо и осанка выражали уверенность. – Ты что, не понимаешь? Это же знак! Послание нам, что они все еще живы и просят нас их найти.

– Даже не знаю… – Мне так хотелось поверить в эту красивую сказку. – Может, это просто похожее ожерелье?

Она понимающе кивнула.

– Сначала я тоже решила, что принимаю желаемое за действительное, ведь мне так хотелось, чтобы они выжили. Вот почему я не стала сообщать тебе о своей находке, чтобы не обнадеживать раньше времени. Но спустя несколько месяцев я обнаружила папин эхопорт.

– Нет, – сказала я шепотом. – Не может этого быть!

Предположим, ожерелье могло отнести течением на новое место, но эхопорт был прикреплен к папиной руке и не мог соскочить с нее, даже после того, как их катер разбился об Эквинокс. Я ни разу не видела, чтобы папа его снимал.

– Где?.. – Я не смогла закончить фразу.

– На том же самом месте. – На ее лице играла улыбка. – Уверена, что это второе послание нам. После того, как я обнаружила эхопорт, я стала плавать туда под покровом ночи в надежде застать их там.

– Когда это было? – спросила я, дрожа всем телом.

– Месяц назад. – Она опустила руки. – Видимо, за месяц до моей смерти.

– Ты умерла почти два года назад, – сказала я, потеряв всякую надежду. Если наши родители на самом деле живы, почему я не нашла на том месте ни одной их вещи?

– Два года? – повторила она, заикаясь.

– Прости. – Что еще я могла сказать? – Так вот почему ты оказалась в океане в ту ночь?

– Возможно, – сказала она, нахмурившись. – Я не могу ничего вспомнить. Но ведь должно быть какое-то объяснение найденным мною вещам, которыми мама с папой дорожили больше всего.

– Не считая «Рассвета».

– Верно, – подхватила она, показывая на меня. – Они оставили его мне в ту ночь, когда они якобы погибли. Вряд ли можно считать совпадением, что ожерелье и эхопорт были найдены там, где мы с тобой ежедневно ныряли. Может, они следили за передвижениями «Рассвета»?

– Хорошо, предположим, что они еще живы, – сказала я. – Тогда почему они не вернулись домой? Зачем оставили нам эти знаки?

– Не знаю. – Тут ее лицо стало серьезным. – Есть только один способ узнать правду. Помоги мне выбраться отсюда, и вместе мы все узнаем.

– Я… –