Не умея найти общего языка с гигантским существом по имени Лес, не изучив заранее его привычек и антипатий, лучше даже не соваться под пышные раскидистые кроны, что, шелестя, роняют на головы путников листья и древесную шелуху.

Борланд знал лес не так хорошо, как знают его, например, эльфы, но владел достаточным объемом информации, чтобы выживать здесь в течение недель, месяцев или даже лет. Немалую часть своей жизни он провел в лесах практически безвылазно – когда был разбойником. А когда жил в Хаддаре, многому научился у хастарских следопытов. Так что предстоящее путешествие, хоть конечной целью оного и являлось убить или же изловить оборотня, казалось Борланду не более чем увеселительной прогулкой.

А история с двумя братьями – она довольно неожиданно закончилась. Через полтора года после того, как разбогатевший Зорн сыграл свадьбу и зажил себе припеваючи, в Артолию явился какой-то нищий оборванец. Волосами и бородой зарос он так, что лишь глаза были видны. А на одном из глаз чужак повязку носил. В общем, будто и нет на нем лица: зверь, а не человек. Да только почему-то этот зверь не стал близ кабачка подаяния просить, а сразу в самый богатый деревенский дом постучался. Там его, согласно народному обычаю, приветили, накормили и одежку новую выдали – из Зорнова гардероба. Сразу никто внимания не обратил, что вровень по стати его сошлась.

А надо было. Переодевшись, гость попросился постричься и побриться. У Зорна на довольствии и брадобрей свой имелся, так что далеко ходить не пришлось. Вот мастер работу свою закончил, а незнакомец повязку свою с глаза снял – и все увидели: оба ока у него на месте, да и вообще в кресле не кто-то пришлый сидит, а хозяин дома собственной персоной. Ну, не он, конечно. Все же помнят, что брат у него был – Торн. Тот самый, что сгинувшим в Диких землях считался.

Зорн как увидел, что творится, побледнел весь. Сказал только: «Здравствуй, Торн». А тот, второй, расхохотался и произнес в ответ ровно то же самое. И попросил позвать деревенского старосту, судью да жреца из местного святилища. Идти за ними пришлось жене Зорна – сам он к тому времени уже на ногах не держался.

На состоявшемся тем же вечером собрании вернувшийся брат объявил, что Зорн-то на самом деле – он и есть, а тот, кто все это время прожил в деревне, выдавая себя за него, – не кто иной, как Торн. Никакой ловушки не было и в помине – это братец стукнул Зорна камнем по голове, вынес из развалин сокровища, сколько смог, а после замуровал дверь подвала, в котором они хранились. Пожалел родную душу, называется: не проткнул мечом сразу, а обрек на долгую мучительную смерть от голода под толщей земли! С какой целью это было сделано? Ведь вывезенного Торном богатства с лихвой хватило бы не только для того, чтобы обеспечить жизнь самих братьев, но и облагодетельствовать всех родственников, которых они смогли бы разыскать. Все очень просто: Торн был влюблен в невесту Зорна. Коварный план по устранению соперника он составил, еще когда они с братом выезжали на худых коняжках из Артолии.

Негодяй не учел одного – в подвале замка имелся тайный ход, который бывший владелец сокровищ оборудовал на случай, если его самого кто-то попытается навечно запереть в подземелье. Зорн довольно быстро обнаружил этот коридор и выбрался на поверхность. Но сразу возвращаться домой не стал – слишком велика была обида на брата-предателя…

Все это время Зорн скитался по Арлании, ведя жизнь простого бродяги. Вплоть до тех пор, пока до него не дошли слухи об артолийском богаче Зорне. Стерпеть такого было уже нельзя. Ведь Зорн думал, что брат всего лишь хочет избавиться от партнера в доле. А тот, оказывается, присвоил себе абсолютно все – включая даже имя и жену!

Но доказательств своего обвинения тот, кто назвал себя Зорном, предъявить, разумеется, не мог. Они ведь были близнецами, и даже та женщина, что до свадьбы встречалась с Зорном, а после, если верить вернувшемуся брату, жила с Торном, не могла различить их с виду. Не заставлять же ее, с целью определить истину, поочередно ложиться в постель с обоими!

Поэтому для того, чтобы определить, кто же из близнецов является настоящим Зорном, а кто – гнусным душегубом и обманщиком, было решено провести не слишком одобряемую в народе церемонию. А именно – вызвать дух покойной матери братьев. Будь женщина жива, она, быть может, и не различила бы их, но тени усопших, как известно, обладают особой силой.

На рассвете братья пришли на поляну перед святилищем Занзары. Там уже собрался весь сельский люд. Близнецам дали одинаковую одежду – теперь уже никто не смог бы разобраться, кто из них деревенский, а кто – пришелец. Согласно правилам церемонии, испытуемые обязаны были от начала до конца хранить молчание. Тот, на кого указал бы дух, получал право остаться в деревне, а второй должен был немедленно отправиться в изгнание. Без всяких возражений: в противном случае его ждала мучительная смерть.

Вызов производил местный священник. Каждый из братьев сцедил в ритуальную чашу несколько капель крови из указательного пальца. Жрец прочитал заклинание, и над алтарем возник человекообразный сгусток серого дыма с горящими глазами. Он поочередно подлетел к каждому из братьев. Задержавшись немного возле второго сына, дух вернулся к первому и глухо произнес:

– Это Зорн.

Сказав так, тень растворилась в воздухе. Обделенному ее милостью Торну не оставалось ничего, кроме как развернуться и молча двинуться в сторону леса.

Оставалось, впрочем, неизвестным, кто остался на поляне – тот, кто объявил себя Зорном, вернувшись из Диких земель, или же человек, что жил под этим именем в Артолии все последнее время?

Возникшая было напряженность длилась недолго. Как оказалось, самозванец был Торном! Хватило же у него наглости пытаться занять место брата. «Да, я ошибался, полагая, что мой брат погиб, – сказал тогда Зорн. – Но я все равно не смог бы спасти его, а лишь погубил бы себя, пытаясь сделать это. Своим поступком Торн лишил себя права вернуться в нашу семью. Он получил по заслугам».

Зорн доказал, что он – именно тот, кто привел в Артолию караван с сокровищами. Чтобы сделать это, он перечислил подробности местной жизни последних месяцев, которых никак не мог знать Торн, явившийся в деревню лишь днем ранее. Посудачив еще немного, селяне успокоились и разошлись по домам.

Не нужно было иметь ученой степени, чтобы понять: вернее всего, за страданиями семьи Зорна стоит его злодей-брат. Возможно, он подчинил себе или же подкупил кого-то из перевертышей. Впрочем, отыскать их довольно сложно, поэтому Борланд склонялся к мысли, что Торн, воспользовавшись черной магией высших ступеней, сам сделался оборотнем.

Выслушав рассказ Тристера, Весельчак отправился прямиком к дому Зорна. Найдись там какие-нибудь вещи, принадлежавшие раньше злобному братцу, Борланд смог бы на их основе создать простенький магический артефакт, позволяющий с легкостью отыскать негодяя – тот ведь наверняка обосновался где-то вблизи от деревни.

Ему повезло куда больше. Хмурый и осунувшийся Зорн вручил Борланду нож, на острие которого виднелись бурые пятнышки запекшейся крови. То был один из ножей, которыми братья резали свои пальцы, жертвуя жизненную влагу для ритуала вызова. Кровь на острие принадлежала Торну.