Сейчас Торн, настроение которого было достаточно далеким от идеального, бесцельно бродил туда-сюда по мокрой палубе корабля. Ему не нравилось вынужденное бездействие – он, вообще, был из тех людей, которые если уж принимают решения, пускай даже решения эти отнюдь не всегда продуманы, идут вперед решительно и упорно. И пускай такие решения далеко не всегда верные, однако, с другой стороны, очень часто, особенно в критической ситуации, лучше быстро сделать хоть что-то, чем неделю обдумывать свой ход и начинать шевелиться, когда поздно уже что-либо менять. Именно эта привычка – вкупе с некоторым талантом и умением в случае нужды абсолютно безразлично относиться как к своей, так и, за редким исключением, к чужим жизням – стала для Торна причиной многих побед и поражений. Увы, сейчас привычка к действию порядком отравляла его жизнь. Однако крик сигнальщика, разнесшийся по кораблю, живо развеял навалившиеся, было, тяжкие думы.

Впрочем, ничего страшного не произошло. В данном случае, вахтенный всего лишь сообщал, что кто-то намерен пришвартоваться к борту корабля. Вернее, пытался это сделать – не так-то просто подняться даже на невысокий борт с качающейся на волнах лодки, да еще и без приглашения. Так что людям числом трое, подплывшим к «Касатке» на не самой крупной шлюпке, вздумай они встретиться с кем-то здесь без его желания, пришлось бы туго – любые их потуги смотрелись бы, по меньшей мере, смешно. Очевидно, они и сами это уже начали понимать – во всяком случае, энтузиазм их быстро слабел.

– Что надо?

Голос, раздавшийся у них над головами, заставил всех, кто находился в шлюпке, задрать головы. Прямо над ними стоял человек в черной одежде и с иронической усмешкой, заметной даже на таком расстоянии, разглядывал вновь прибывших.

– А немного повежливей нельзя? – спросил один из них, судя по ломающемуся баску, совсем молодой парень.

– Это – вежливо. И упаси вас боги услышать, как я ругаюсь.

Торн был совершенно искренен. С учетом того, что невежливым обращением он считал ситуацию, когда надо сразу отрывать собеседнику тупую башку, причем безо всякого предупреждения, его слова и впрямь могли быть приняты за образец высокого стиля. Вот только его собеседники об этом не знали.

Выслушав не слишком изобретательные эпитеты в свой адрес, оборотень пожал плечами, махнул рукой вахтенному, бди, мол, и зашагал прочь. Ситуация слегка его развлекла, а насчет оскорблений, которые он услышал… Лет пять назад он, возможно, и обратил бы на них внимание, а сейчас пылкая речь незваного гостя вызвала у него лишь легкую усмешку. Делать ему нечего, как только на сопляков внимание обращать.

Однако прежде, чем он успел скрыться в теплом чреве корабля, негромкое плюханье и звяканье за спиной оповестили, что гости упорны в своем желании пообщаться. Обернувшись, он даже удивился слегка – все трое уже находились на палубе. И, как назло, ни капитана, ни его подручных – видать, наблюдают изнутри, через иллюминаторы. Сидят в тепле и собираются развлечься зрелищем легкого мордобоя. Нашли цирк…

– Ну и какой хрен с горы беспокоит скромного морехода? – спросил Торн у визитеров. Сейчас он выглядел весьма и весьма представительно – черный с серебром камзол, высокие сапоги, длинный тяжелый палаш на поясе. Этакий классический морской волк с легкой поправкой на местный колорит. – Вы кто такие?

Его слова троицу явно не впечатлили. Хотя они не преминули решительно продемонстрировать окружающим, что обвешаны колюще-режущими предметами. Торн презрительно усмехнулся – если бы он захотел, все трое уже лежали бы, не подавая признаков жизни. Да и грозный вид у них изображать получалось довольно комично – если один, невысокий крепкий мужик, заросший бородой, казалось, по самые брови, и с перевязанным цветным платком головой, напоминал пирата из старых фильмов, то про двух других можно было сказать только одно: сопляки. Лет по шестнадцать-восемнадцать на вид, не больше. Опять же «пират», возраст которого все из-за той же бороды определить было довольно затруднительно, оружие держал достаточно ловко – совершенно определенно, приходилось ему пускать свои железяки в ход не только на тренировках. Молодежь же держала клинки так, как люди, которые чему-то учились и что-то умеют. Именно чему-то и именно что-то их обучали, и обучали неплохо, но в бою они не были ни разу – уж это-то немало повидавший в своей жизни оборотень мог определить достаточно четко. Одежду все трое носили примерно одинаковую, но, опять же, если на мужике короткие сапоги, кожаные штаны и простая, хотя и добротная полотняная рубаха смотрелись вполне уместно и были, что называется, обмяты по фигуре, то на молодежи одежда сидела так, будто ее впервые одели. Правда, все трое были мокрые, хоть выжимай, что неудивительно, учитывая высоту волн, однако общего впечатления о них это не меняло.

Между тем пауза затягивалась, и Торн, хорошенько рассмотрев вновь прибывших и дав им рассмотреть себя, повторил вопрос:

– Так что вам угодно? Будете говорить или вежливо проследуете за борт?

Элтон, Ричард, Селеста

– Ну, что там?

– Да все нормально пока, спать укладываются.

– Это хорошо. Ладно, иди поспи, я пока сам подежурю.

Селеста кивнула благодарно и ящерицей уползла в кусты. Ползла она совершенно бесшумно, но, как только спустилась с пригорка достаточно, чтобы из лагеря ее было не видно ни при каком раскладе, встала и так же бесшумно двинула дальше на своих двоих. Обдирать лишний раз пузо об землю ей совершенно не хотелось.

Элтон, сменивший ее на посту, прищурил глаза и внимательно оглядел лагерь. Магу предстояло лежать здесь вот так, практически в полной неподвижности, три часа, пока его не сменит Ричард, взявший на себя, как самый опытный и, чего уж там, самый выносливый, самую трудную, предрассветную вахту.

Придворный целитель поелозил животом по земле, потом чуть отодвинулся, придирчиво осмотрел получившееся лежбище и откинул в сторону пару камушков и острый сучок, изрядно мешающие наслаждаться жизнью. Со второй напастью – комарами – справились куда быстрее, распылив над лежкой облачко специальной настойки, предусмотрительно прихваченной с собой. Правда, того же результата можно было добиться, воспользовавшись магией и сэкономив на весе груза, который тащили на своем (или, точнее, сейчас уже лошадином) горбу, но магия королеве будет видна издали, а настойка – нет. В результате комары, попавшие под действие отравы, дружно передохли, прихватив с собой в свой насекомовый рай и всех оказавшихся поблизости жуков, пауков, муравьев и прочую мелкую и кусачую живность, а новые отряды кровососущих приближаться не рисковали. И пусть кто-то после этого осмелится сказать, что у насекомых мозгов нет.

Вообще, Элтон не жалел, что ввязался в эту авантюру. Пусть и не на перинах он сейчас спит, зато живет полноценной и, можно сказать, интересной и насыщенной жизнью – прямо как много лет назад, в бурной молодости. Конечно, у перин свои плюсы, особенно если удается втайне от жены какую-нибудь особу противоположного пола на эту перину затащить, но, с другой стороны, и проблем они несут кучу.

Разумеется, положение придворного целителя обеспечивает стабильный доход, что, вкупе с доходами от поместья, позволяет жить, не считая денег, а положение особы, приближенной к трону, гарантирует еще и уважение со стороны окружающих, но, с другой стороны, у каждой медали есть и оборотная сторона. То же поместье… Да он трех управляющих за воровство повесил, прежде чем смог добиться его нормального функционирования. Четвертый, правда, тоже воровал, но аккуратно, меру знал. Элтон плюнул тогда и решил, что абсолютно честных людей не бывает, а этот хоть умный, поэтому серьезно поговорил с управляющим, слегка его припугнул и оставил в живых и на прежней должности. Но, как ни крути, все равно противно.