Правда, нашелся здесь и маг – видать, неплохо разбойнички жили-поживали, раз даже мага собственного себе завели. Хиленького, правда, но и это уже немало. По местной классификации, кажется, маг воздуха, хотя подобное определение и вызывало у Аллена лишь скептическую усмешку. Впрочем, этот маг был скорее воином, чем чародеем – высокий, жилистый, с коротким мечом на поясе. Словом, по виду мужик тертый и в себе уверенный. Даже колдануть что-то успел. Впрочем, ничего серьезного, Аллену только кожу защипало. И с магом он поступил просто и надежно – пока тот, отчаянно пыхтя и надувая щеки, весь в мыле творил новое заклинание, Аллен успел в два прыжка преодолеть разделяющее их расстояние и ввести свой сапог в соприкосновение с причинным местом нахала.

Металлические подковки, сила удара и полное – на грани потери восприятия окружающей реальности – погружение чужого мага в творимое им заклинание сделали атаку неотразимой. Маг сказал «уп-с», схватился обеими руками за отшибленные гениталии, опустился на колени и начал медленно сереть лицом. Потом он, правда, покраснел, а потом позеленел, но почему-то ничего больше не сказал, а лишь открывал рот, подобно гигантской щуке.

Пока вражеский маг изображал полярное сияние, Аллен с грозным видом повернулся к сгрудившимся чуть в отдалении бабам. Те разом взвыли и, рухнув на колени, поползли к нему с воплями, общий смысл которых сводился к известному: «…не губи, отец родной, не обрекай на смерть голодную малых детушек» и прочее в том же духе. Пожалуй, с этого им надо было и начинать – тогда Аллен, вовсе не чуждый состраданию, возможно, и пошел бы им навстречу. Но сейчас, когда он был уже изрядно распален пусть и не слишком серьезным, но все же боем, жалость была неуместна. В общем, он сделал страшное лицо и прорычал что-то не слишком членораздельное, но всеми понятое однозначно. Типа: «Запорю, уроды!» Дошло до присутствующих, кстати, моментально – вот что доброе слово делает. Только какой-то пацан лет шести, на лице которого явственно читались фамильные черты, однозначно указывающие на родство с недавно убиенным атаманом, горделиво подбоченившись, выдал:

– Вот ужо папка вернется – он тебе задаст!

На что Аллен, приветливо улыбнувшись, ответил:

– Нема у тебя больше папки, милок.

Вот тогда-то бабы взвыли еще громче.

Спустя час победитель уезжал от весело полыхающего поселения. Последней каплей для местных стал его приказ поджигать избы самим. Аллен с каким-то извращенным наслаждением (а что поделать, плечо изрядно болело, арбалетный болт, ударив вскользь, не пробил кольчугу, но синяк поставил изрядный) слышал скрип зубов мужиков, поджигающих собственные дома. А вот сами виноваты – нечего мирных путников по дорогам скрадывать. Растили бы себе и дальше репу – живы бы остались, да и годами нажитое дымом бы не ушло. А так – се ля ви, сами работу, связанную с нешуточным риском, выбрали, так что незачем жаловаться.

Мага местного он вначале хотел пристукнуть, но потом, посмотрев еще раз на лежащую в позе эмбриона тушку, махнул рукой и посоветовал попрыгать на пятках – говорят, помогает. Ушибленный лишь прошипел сквозь зубы что-то нечленораздельное, но от дальнейших комментариев отказался. Решил, видимо, что чревато – очень мудрая мысль, хотя и несколько запоздалая. Впрочем, на сей раз король решил проявить великодушие и не обращать внимание на озлобленные взгляды поверженного противника.

Вот теперь и ехал Аллен в столицу, таща за собой пленника. Зачем он его взял? Да просто потому, что в мозгах других копаться не умел и сведений о столице у него практически не было, а парень, когда Аллен его допрашивал, проговорился, что родом как раз из тех мест. Не совсем из столицы, правда, а из небольшой деревушки неподалеку, но в городе бывал не раз. А с учетом того, что путь Аллена в любом случае лежал через этот город (именно оттуда пришел сигнал, который исправно передал ему амулет, и, хотя сигнал и успел заметно сместиться, побывать там все равно стоило), то проводник был необходим. Вот и пришлось тащить парнишку за собой, с твердым обещанием, что потом отпустит.

Правда, сначала тот привел Аллена в места обитания разбойников. Два раза пытался бежать по дороге, но в обоих случаях был легко пойман и жестоко наказан. Очевидно, такую боль он раньше не ощущал – во всяком случае, бежать он больше не пытался. Зато попытался, освободив руки, удавить короля ночью, во время сна. Абсолютно бесполезное занятие, кстати – защиту, пусть и с помощью амулета, Аллен на ночь поставить не забыл, благо замкнутое само на себя заклинание почти не фонило. После этого случая первые две трепки показались пленному ласковым поглаживанием – покушения на свою драгоценную жизнь, пусть даже несерьезного, заранее обреченного на провал, король не прощал никому.

Вот так они и ехали, точнее, Аллен ехал, а пленный понуро плелся сзади и отвечал на вопросы. Щадить самолюбие пленного Аллен не собирался – было бы что щадить. И так пришлось, прежде чем ехать порядок наводить, остановиться у ручья, дабы сопляк постирал обдристанные портки. Да и вообще, такими недостатками, как излишняя жалость и человеколюбие, король не страдал – себе дороже. Гуманизм – он, конечно, хорош, но лучше, если не тебя в нем обвиняют.

Впрочем, не так и долго было ехать. К вечеру второго дня взору Аллена открылось внушительное и прекрасное для местных и не слишком впечатляющее для привыкшего совсем к иным масштабам человека зрелище – столица местного государства.

Ирма

На сей раз караван-баши не стал предлагать Ирме разделить с ним его походное жилище. Правильно, кстати, сделал, логично рассудив, что в результате опять будет ночевать на свежем воздухе. Ну, нет, так нет, Ирма от этого в уныние впадать не собиралась. К тому же у нее была теперь собственная… Как это правильнее? Рабыня? Так ненависть к рабству она в полной мере ощутила еще в детстве, а позже муж его укрепил в те далекие годы, когда они на пару лихо мотались по лесам и скрывались от погонь, поэтому рабов она не держала, и вообще, в ее королевстве рабство было запрещено законом. Нет, конечно, в глухой провинции, бывало, сеньоры творили на своих землях всякое, но если это всплывало (а рано или поздно всплывало – сеть осведомителей у короля была впечатляющая), то этим самым сеньорам не рискнул бы позавидовать и завзятый мазохист. Не потому, кстати, что Аллена интересовала судьба запоротого насмерть браконьера, ему на него было, если честно, откровенно плевать, а потому, что никому нельзя нарушать закон. А раз запрещено пороть свободного человека иначе как по решению суда – значит, за такое можно и нужно карать.

Итак, не рабыня. Служанка? Тоже, в общем-то, не совсем. Вот объясните, пожалуйста, зачем служанка могучему магу, способному одним движением брови свернуть не самую маленькую гору? Не знаете? Ну и никто, в принципе, не знает. Ладно еще дома, во дворце – и по статусу положено, и от кучи мелких дел слуги избавляют, но в полевых условиях, в походе, где надо соблюдать скрытность… Скорее, обуза, гиря на ногах, и мелкие преимущества (ну вон палатку разбила, неумело, кстати, с такой моделью походно-полевого жилища еще явно не сталкивалась, пришлось помогать, или ужин приготовила, вкусный, кстати) от наличия под рукой такой служанки недостатков не перекрывают.