В юную бредовую голову так и не сумела закрасться мысль, что перевозка спайса, по сути, абсолютно противозаконное занятие... * * *

Паломница 921 с отсутствующим видом грызла черствый кусок хлеба и старалась забыть молодого пилота. В конце концов, она же — часть Всех, одна с Единым, а мирские заботы (симпатичные ребята, например) оставила в прошлом. Она прилетела сюда трудиться в поте лица своего, чтобы Возрадоваться и помолиться Единому как части Всех... И в эту благочестивую жизнь не вписываются беседы с парнем по имени Викк. Интересно было бы посмотреть на него без защитных очков. Какого цвета у него волосы? А глаза? От его улыбки становилось как будто теплее... 921-я (я скучаю по имени!) решительно тряхнула головой, чтобы изгнать из памяти кривоватую ухмылку, от которой замирало ее сердце. Нужно молиться, нужно соблюдать обеты, да еще не забыть бы наложить на себя наказание за то, что отделяет себя от Единого, иначе ее изгонят от Всех.

Еретические мысли отступать не собирались. А еще воспоминания. Они с Викком оба родом с Кореллии.

Паломница 921 подумала о родной планете, рискнув на минуту вспомнить ее, вспомнить семью. Как там родители? Чем занят брат? Живы ли они? Здоровы? Сколько времени она провела здесь? Месяцы или годы? Сколько ей лет? Может, она уже состарилась и покрылась морщинами? Вдруг она вся седая? 921-я провела израненными пальцами по лбу по щекам. Кожа туго обтягивала скулы; раньше ее лицо было круглее.

Нет, морщин нет. Она не старая. Наверное, она здесь все-таки месяцы, а не годы. Сколько же ей было, когда она впервые услышала об Илезии, продала все свои драгоценности и купила билет. Семнадцать... ну да, она только что окончила старшую школу и собиралась на Корускант поступать там в Университет. Хотела изучать... что? Археологию. Специализироваться на древнем искусстве. Да, именно так. Она даже провела несколько летних каникул на раскопках, где училась обращаться с раритетами. Она собиралась работать в музее. В детстве она всегда любила историю, любила читать о рыцарях-джедаях, восхищалась их приключениями. Еще она интересовалась военными конфликтами, а еще — давним, очень давним рождением Республики...

Паломница 921 вздохнула, поперхнулась крошками, а откашлявшись, принялась жевать сухой хлеб. Порой полустертые воспоминания продолжали беспокоить ее, и тогда 921-я боялась, что окончательно утратит способность думать и воспринимать окружающий мир. Но она полагала, что паломникам следует воздерживаться от мирских тревог, вычеркнуть тягу к плотским утехам.

Тогда она не знала горя, предавалась забавам и удовольствиям жизни. Если сравнить ту жизнь с сегодняшней, в прежней не было смысла. 921-ю несло с вечеринки на вечеринку, от веселья к веселью, с пикника на пикник.

Да, все было на редкость бессмысленно.

А теперь ее жизнь наполнена смыслом. Теперь она знает Возрадование. Каждый вечер Единый дарует ей благословение. На Возрадовании Все общались с паломниками. Весьма глубокие духовные переживания, а как при этом становится хорошо! 921-я решила, что успешно стерла воспоминание о Викке Драйго и его очаровательной улыбке, поэтому вернулась к кучке глиттерстима на столе, а через несколько минут уже мечтательно думала о том, заговорит ли с ней пилот еще раз. Интересно все-таки, как он выглядит?

Паломница задрожала от вечной стылой влажности и изо всех сил постаралась забыть Викка Драйго и все, что с ним было связано... * * *

Тем же вечером Хэн отказался идти на службу, решив, что не вредно лишний раз позаниматься на тренажере. Впервые в жизни судьба предоставила шанс честно заработать кусок хлеба с мясом, и юный кореллианин не собирался его упускать. Он не раз слышал жалобы, что вот, мол, приходится трудиться в поте лица, и Хэн пришел к выводу вот она, основа успеха. Конечно, воровство, попрошайничество, грабеж и жульничество тоже требуют значительного времени и сил, но, кажется, честная работа — это что-то другое.

Устроившись перед тренажером, Хэн просмотрел список доступных планет. И опять Тероенза выполнил обещание. Соло выбрал программу по вкусу, добавил атмосферную турбулентность. Затем посмотрел на Мууургха; телохранитель стоял рядом и не сводил с подопечного глаз.

— Я немного поработаю, не возражаешь?

Тогорянин не возражал.

— Почему бы тебе не погулять?

Мууургх солидно покачал головой.

— Мууургх ос-ставлять пилота один нет. Против приказ.

Хэн пожал плечами.

— Как знаешь.

Нервно дергая ухом, тогорянин наблюдал, как Хэн напяливает видеошлем, отрезая себя от реальности, и запускает программу тренировочного полета, который сейчас для кореллианина по всем параметрам ощущений будет абсолютно настоящим. Мууургх не ладил с высокими технологиями и чувствовал себя неуютно. Хэн расслабился, погружаясь в созданную тренажером жизнь, и вскоре тот выполнил одну из своих первоначальных задач: пилот напрочь забыл, что сидит в кресле. Сейчас Хэн был убежден, что летит по-настоящему: действительно сражается с илезианскими ветрами, действительно сажает корабль в различных обстоятельствах.

Кореллианин очнулся после двух часов успешных посадок и взлетов, всевозможных маневров, доступных челноку, на котором завтра он отправится из первой колонии во вторую. В качестве дополнительного задания Хэн изучил пульт на транспортнике; «Илезианскую мечту» вновь перевели на ручное управление.

Короткий илезианский день подошел к вечеру. Телохранитель мирно посапывал в кресле, но открыл глаза в то же мгновение, как Хэн потянулся, разминая затекшие плечи. Соло тут же отметил, что его негаданный товарищ не соня, хотя лучше бы — наоборот. Бдительность тогорянина крайне затруднит задуманные Хэном ночные прогулки. * * *

Мууургх шел за пилотом, радуясь, что задание не мешает ходить в столовую за поздним ужином. Тогорянин хотел есть, он всегда был голоден. Его народ привык охотиться и убивать, а затем съедать добычу, так что свежее мясо неизменно входило в их рацион. Здесь же его потчевали сырыми, но только что размороженными бифштексами.

Прежде чем в его жизни появился кореллианин, у Мууургха имелась масса свободного времени; тогорянин мог уходить в джунгли охотиться вволю, чтобы не тупились клыки и инстинкты.

Он скучал по своему мосготу, скучал по полетам на его спине, по восторгу, который охватывает, когда мощные крылья возносят тебя в небеса Тогоры.

Мууургх украдкой вздохнул. Небеса Тогоры были яркого бирюзового цвета, они совсем не похожи на голубовато-серый выцветший купол Илезии. По ним Мууургх тоже скучал. Увидит ли он их когда-нибудь, взлетит ли верхом на мосготе навстречу заре?

Жрецы вынудили его подписать шестимесячный контракт, он дал слово чести. Пройдет еще много десятидневок, прежде чем Мууургх вновь отправится на поиски Мрров.

Тогорянин вспомнил ее кремовый мех с оранжевыми полосками, ярко желтые глаза. Прекрасная Мрров. Они так долго были частью друг друга, что Мууургху словно нанесли глубокую незаживающую рану, когда исчезла Мрров. Вдруг Мрров вернулась на Тогору? Вернулась и ждет его?