тридцать, и никто из них слова не сказал. По ходу, всех волновали только оценки за экзамен.

Пока я очухивался на заднем сиденье, чьи-то ловкие руки обшмонали меня с головы до ног.

– Сколько здесь? – поинтересовался у меня пожилой дядя, сидевший на переднем сиденье рядом с водителем, открывая конверт Анастасии Федотовны.

– Не знаю, – выдавил я и тут же получил в бочину короткий, но мощный удар справа.

С обеих сторон от меня сидели крепкие молчаливые парни. От того, что мне врезал, хорошо так несло чесноком.

– Неважно, – отрезал пожилой. – Все равно уже не твои. Лучше скажи, где Клей?

– В канцтоварах, наверное, – успел выдохнуть я до следующего удара по ребрам.

– Он тебе так все кости сломает, – предупредил меня пожилой.

– Я не знаю, где Клей. Давно не заходил.

Пожилой повернулся ко мне всем телом, посмотрел внимательно и потом кивнул.

– Хорошо, я поверю. Скажи тогда, что у вас там внутри?

Он показал кривым пальцем на университет.

– Студия.

– Какая студия?

– Звукозаписывающая.

Видно было, что мой ответ его удивил.

– Зачем?

– К юбилею готовимся.

– Поясни за слова.

Я обрисовал ему ситуацию с нашим необычным проектом, и он даже слегка рассмеялся. Если это можно было назвать смехом. У дедушки-инвалида Амбарцумяна из соседнего двора с таким звуком заводилась его тарантайка.

– Значит, Аркаша праздника захотел? Нет. – Он сочувственно покачал головой. – Не будет у него праздника.

Я не знал, кого он называет Аркашей, но предположил, что это мог быть тот самый заказчик, которого мы так ни разу и не видели.

– Правильно думаешь, – кивнул пожилой. – Но теперь он только место на кладбище себе заказать сможет. Вышло его время заказчика на этой земле. А твое, может, не вышло. Отведи моего человека по-тихому в свою студию. Эта баба злющая на вахте его пускать не хочет. А мне надо знать – кто у тебя там. Вдруг ты кого-нибудь из Аркашиных людей от меня прячешь. Место-то правда хорошее. Ни за что бы не догадался, если бы этот с дыркой в животе перед смертью не рассказал.

Я понял, что, прогнав нашего страдальца, мы тем самым его обрекли. Хотя, могло статься, – не его одного. Хорошо хоть Майка вовремя куда-то пропала. Краснодарские приехали по-жесткачу.

Вадик сначала обрадовался моему скорому возвращению:

– Передумал?

– Типа того, – ответил я и посторонился, чтобы впустить пришедшего со мной человека.

Тот молча вошел в студию, быстро и умело ее обыскал, нашел сумку Клея со стволами и кивнул мне в сторону двери:

– На выход.

– Мне, вообще-то, работать надо.

– На выход, – повторил он с той же интонацией.

В машине на этот раз меня посадили рядом с водителем. Пожилой развалился на заднем сиденье, а его подчиненные сели в стоявший неподалеку «шестисотый мерин». Почему они ездили в крутой тачке, а пожилой на «восьмерке» – я понял не сразу.

– Смирение, – усмехнулся он, заметив мой удивленный взгляд, задержавшийся на «мерседесе», – это ключ к успеху. Ну, и киллер не знает, куда свой подарок вешать.

Они взяли меня с собой, чтобы я показал на районе все точки, где мог появиться Клей. Поэтому и посадили спереди – для хорошего обзора. Сначала мы заехали в бассейн «Волна», где, разумеется, никого не нашли, а потом кружили по городу. Я пару раз на улицах заметил ребят Клея, но пожилому о них не сказал. В конце концов он что-то почувствовал.

– Послушай, лабух, – сказал он мне своим как будто треснувшим голосом. – Ты, может, не все понимаешь касаемо своего будущего. Давай-ка я тебе кое-что покажу.

«Восьмерка» заехала в глухое местечко за гаражами, мне было сказано выйти, «мерин» остановился рядом, и я подумал – вот он, пиздец. Пожилой кивнул одному из своих подчиненных, стоявших рядом с «мерседесом».

– Сюда иди, – махнул мне рукой тот.

Я подошел к нему и почему-то сощурился. Мне показалось, что так умирать будет не страшно.

– Чо ты рожи корчишь? – спросил он.

– Я не корчу.

– Нормально стой. Сюда смотри.

Он открыл багажник «мерса» и подтолкнул меня к нему.

Там лежал Слон. Очевидно, чтобы он туда поместился, его основательно подрубили со всех сторон. И завернули эти куски в целлофан.

Меня вырвало.

– Ты осторожней! – крикнул краснодарский, отскакивая от меня подальше. – Кроссовки, бляха, забрызгал.

– Тебя кумарит, что ли? – подошел ко мне пожилой. – На чем сидишь? На черном?

В его голосе я вдруг услышал заинтересованность. По ходу, он знал теперь, как меня дожать.

– Я правда не видел Клея, – отплевываясь, выдавил я. – Давно… Не убивайте, пожалуйста.

– Да кому ты нужен, – усмехнулся он. – Сам всех сдашь. Кто они тебе? Никто.

После этого мы поехали на Нахаловку. Краснодарские шкерились там в большом старом доме с гнилыми полами. Тот, что любил чеснок, провел меня через двор, заросший полынью, и втолкнул в темный прохладный коридор.

У стены, скрестив на груди руки, стояла Майка.

– Это не я тебя сдала, – сказала она, как только я проморгался после яркого солнца.

– Не врет, – подтвердил пожилой, входя за мной следом. – Подстреленный про вашу нычку в университете напел.

– А чо тогда здесь делаешь? – спросил я Майку.

– Нравится ей с нами, – вместо нее ответил пожилой. – Да ты проходи, не загораживай проезд. У меня для тебя подарочек.

– Чо ты здесь делаешь? – повторил я, не двигаясь с места.

– Они меня от универа забрали, – сказала Майка. – Я за сигаретами вышла, а там уже эти – на своей «восьмерке».

– Но заметь, – поднял свой кривой палец пожилой из Краснодара, – никто ее здесь не держит. Сама осталась. Огонь, а не девка. Жалко, что не знает, где нам Клея с его братвой поискать. Так бы мы давно уж домой поехали.

Он усмехнулся и посмотрел на Майку.

– Точно ведь не знаешь?

– Не знаю, – сказала она.

– А то смотри. Прогоню.

Он засмеялся своим странным смехом и ушел в комнату, откуда в коридор падал сияющий квадрат солнца.

– Вы где там? – раздался его голос через минуту. – Чего притихли? Идите сюда.

Мы вошли. Я первым, а следом за мной – Майка. Встали у двери.

– Она с тобой раньше была? – спросил пожилой, посмотрев на нас пару секунд.

– Да.

– Чирикались с ней?

– Типа того.

Я не сразу сообразил, что он использовал Майкино слово. Никто кроме нее не говорил о сексе – «чирикаться».

– И кто кому разбил мотор?

Я пожал плечами:

– Не знаю.

Пожилой усмехнулся и почесал кривым пальцем лоб.

– С чего разбежались-то?

Приглядевшись теперь, я увидел, что ему не больше сорока. Просто он вел себя как старик.

– Хотя, можешь не говорить. Раз ты до сих пор не в курсе – понятно, кто