В комнате вновь наступила тишина, Эллис похолодела от ужаса. Так Роланд думал, будто она сумасшедшая? Однако… с другой стороны, это ведь означало, что он не отвернулся от нее.

Она тряхнула головой, пытаясь собраться с мыслями.

— Но вы говорили, что он не хотел иметь со мной ничего общего. Что он выбрал наследство Саксонов вместо возможности объединиться со мной, его родной сестрой.

Кей в отчаянии посмотрела на нее.

— Мне очень стыдно за то, как мы поступили, Эллис… Я бы хотела, повернуть часы назад…

Эллис закусила губу, чтобы не наговорить горьких слов. Она отвела глаза, чувствуя, что не сможет выдержать взгляд Кей без того, чтобы не выразить ей свое осуждение. Ей нравилась Кей… Но в то же время она и Филипп обманули и ее и Роланда, лишили их возможности найти друг друга.

— Мама! — Глаза Меган расширились. — Как вы могли сделать такое?

— Я думала, если Роланд выяснит, что был усыновлен, он отвергнет нас, — плечи Кей совсем поникли. — Но если бы я знала, что Роланд погибнет… что у Эллис никогда не будет шанса узнать своего брата…

Кей спрятала лицо на груди Филиппа. Муж обнял ее.

— После того как Кей познакомилась с Эллис поближе, она больше не могла скрывать этот обман.

Так значит, Джошуа не говорил со своими родителями…

Эллис совсем не чувствовала облегчения, которого могла бы ожидать. Она была потрясена не меньше, чем Саксоны. Глаза Меган лихорадочно блестели, Хит смотрел на нее с любопытством… что же до Джошуа, то по его виду вообще ничего нельзя было сказать. Все, о чем она могла теперь думать, так это о том, что у нее не осталось причин здесь дольше задерживаться.

Как только Кей, оторвавшись от Филиппа, потянулась обнять своих троих детей, Эллис незаметно выскользнула из столовой, чтобы в уединении своей комнаты попытаться свыкнуться с тем, что сейчас произошло.

Эллис стояла возле окна, глядя на сгущающиеся сумерки. Ей нужно было собраться с силами, чтобы закончить упаковывать свой чемодан.

Джошуа не постучал. Но она слышала, как скрипнула дверь, слышала его тихие шаги, когда он подошел к ней.

— Почему ты уезжаешь?

Она повернулась к нему. На его лице появились морщины, которых не было в их первую встречу. В ночь на костюмированном балу. В ночь, когда он впервые поцеловал ее. В ночь, когда разбился Роланд.

Зачем было спрашивать? Неужели он не может понять, как подействовала на нее эта сцена в столовой?

— Я думаю, нам всем нужно некоторое время, — произнесла она. — Я уеду завтра утром.

Ей хотелось, чтобы он начал уговаривать ее остаться. Его взгляд был озабоченным. Даже сердитым. Но тех чувств, которые она искала, в нем не было. Не было даже желания.

Слишком много всего случилось.

Глупо было думать, что у них еще остался шанс быть вместе.

— Может быть, ты и права, — сказал он. — Пойдем, чего-нибудь выпьем на ночь.

Она задумалась. Что это, попытка к примирению?

— Чашку чая было бы неплохо.

Но они не пошли на кухню, а по боковой лестнице спустились вниз. Джошуа усадил ее на софу в гостиной, которую они делили с Роландом, а сам отправился в их маленькую кухню в стиле корабельного камбуза. Через несколько минут он вернулся с двумя чашками — с кофе для себя, с чаем для нее.

— Моим родителям не стоило обманывать Роланда. Это было неправильно.

Эллис взяла чашку.

— Я знаю. Иногда мне хотелось, чтобы я никогда не давала твоей матери свое обещание.

Джошуа был зол, но не на нее.

— Конечно, ты не могла нарушить свое слово. Абсолютная честность и желание стоять за правду — это то, что отличает тебя от других. Ты чувствовала себя обязанной защищать Томми Смита, потому что считала, что он был незаслуженно уволен.

— У его версии были доказательства. И я пыталась связаться с тобой, чтобы ты мог их прокомментировать.

— А я так и не перезвонил тебе. Но я был ужасно занят. Сначала с уборкой урожая, потом с пожаром в винодельне. — Он поднял руку и провел по ее волосам. — Мне очень жаль, что вас с Роландом лишили возможности узнать друг друга. Ему бы понравилась твоя твердость… твоя верность… твой острый язык.

Что-то сдавило Эллис горло.

— Спасибо. Ты очень добрый.

— Брось, какой я добрый…

Джошуа обнял ее. И в этом жесте не было ничего чувственного, только забота и понимание. Как она могла так неверно судить о нем! В его объятиях ей было спокойно и уютно.

Эллис допила чай и отставила чашку в сторону. Опустив голову ему на плечо, она молча слушала размеренные удары его сердца. Уже немного задремав, она почувствовала, что ее несут и опускают на матрас.

— Спи, — прошептал он.

Его руки сомкнулись вокруг нее, и через несколько секунд она уже погрузилась в глубокий сон без сновидений.

В ярком свете солнечного утра, Джошуа не отрываясь смотрел на лицо женщины рядом с ним. Ее веки затрепетали, она несколько раз моргнула и, зажмурившись, уткнулась ему в грудь.

Джошуа обдало жаром.

Она всю ночь лежала в его объятиях, ее бедра были прижаты к его животу. Он до утра не сомкнул глаз. К тому времени, когда начало светать, он уже готов был тихонько выскользнуть из постели и уйти.

Теперь все было по-другому. Основа их отношений была определена. Эллис стала, можно сказать, членом их семьи.

Все знали, что она сестра Роланда.

Как он мог позволить себе иметь с ней легкомысленную связь. Она казалась уверенной и сильной, но под всем этим он видел ее уязвимость. Она нуждалась в его защите — даже от него самого. Вздохнув, Джошуа начал отодвигаться к краю.

— Ты куда? — после сна ее голос был чуть хриплым и ужасно сексуальным.

И он задал вопрос, которого не должен был задавать:

— Ты хочешь, чтобы я остался?

— Да. — Она потянулась, как гибкая сонная кошка.

Кровь застучала у него в ушах.

Он притянул ее к себе, она поддалась без всякого сопротивления. Эллис была прекрасна с ее нежной кожей и спутанными волосами, с теплым телом после ночи рядом с ним. И горькая сладость чувств, которые она в нем вызывала, была совсем непривычна для него.

Эллис прижалась к нему животом, и Джошуа услышал, как у нее перехватило дыхание, когда она почувствовала его твердость. Ее глаза, сразу же проснувшиеся, встретились с его взглядом.

— Здесь? Сейчас?

— Где только захочешь.

Она легко выскользнула из футболки, в которой спала. Он еще вечером стянул с нее трикотажные брюки, чтобы ей не жарко было ночью. Ее груди были полными и нежными. Откинувшись на высокие подушки, изогнув губы в самой соблазнительной улыбке, которую он когда-либо видел, она ждала.