И пусть что-то внутри нашёптывало Кану, что подобная выходка – лишь дань его самолюбию, он старался думать о другом. Вэя с Сюин он познакомил, с мальчишкой разобрался – дела в столице закончены. На столе в его комнате ждал приказ о перенаправлении молодого капитана в форт на северной границе с Линьцаном. И что-то подсказывало Кану, что отец, без которого это решение никогда бы не увидело свет, не просто так выбрал ему новое место службы.

«Мой дорогой сын.

Ты прочтёшь это письмо уже по дороге к первому оплоту обороны Империи – Крепости праведности и послушания, что станет твоей вотчиной на следующие пять лет. Не опозорь меня перед Лином и пожелай ему долгих лет здравия и покоя вдали от бренного мира и бессмысленных битв.

С любовью и болью в сердце, твой отец,

скорбящий о разуме своих наследников».

Илао!

Кан не мог поверить, когда читал приказ о переводе. Два слова, составляющие название его нового дома, звучали, мягко говоря, издевательски. «Праведность», – хихикал первый иероглиф. «Тюрьма, надёжная и крепкая», – вторил ему следующий. Циню даже захотелось проверить, не переименовал ли отец это место ради любимого сына. Ему бы ничего не стоило подать прошение самому Императору, устроить скандал при дворе и протолкнуть целую резолюцию только затем, чтобы Кан ни на секунду не забывал, с каким уважением отец относится к его судьбоносным решениям. Но загадка названия быстро разрешилась в библиотеке: форт Илао в прошлом являлся тюрьмой для сосланных в шахты преступников, а ныне там располагался северный пограничный пост.

Шестнадцатилетнему капитану, щеголяющему новенькой должностной подвеской на поясе (теперь это был гравированный яшмовый диск, как и положено по шанвэйскому званию), оставалось преодолеть всего полдня пути. Он знал о севере немало историй. В офицерской школе учитель рассказывал о невероятных запасах металла и о рудниках, за которые до сих пор идут споры между Империей и Линьцаном. Отец часто вспоминал Лина – шэнми, что представлял верховное жречество в тех краях. Дети не понимали и половины слов в пламенных рассказах Аманя, но не сомневались: знакомы оба мага были давно и чудом друг друга не передушили. Кан и Сюин представляли этого Лина каким-то дикарским воином: с горящими глазами, жестоким ястребиным лицом, всенепременно украшенным боевой раскраской из медвежьей крови, с густой бородой, заплетённой в варварские косички. Почему-то у Лина из их фантазий не было глаза, а лицо его украшали несколько страшных шрамов, один из которых оставил Амань, а другой – огромный зубастый волк. От отца северный шэнми должен был сбежать, а вот волка задушить своими чарами, шкуру снять и носить, скрывая лицо за оскаленной пастью.

И сказки эти вдруг перестали казаться весёлыми, когда перед носом замаячила перспектива попасть прямо в лапы к дикарскому колдуну. С тяжёлым сердцем Кан свернул и спрятал письмо отца, стараясь не вспоминать, что ещё напридумывала зимними ночами его сестра, когда они детьми прятались под одеялом и рассказывали друг другу истории о страшном и злом жреце.

Кан не питал иллюзий об оснащении форта: судя по копиям отчётов, приложенных к письму заботливой отеческой рукой, казна очень ревностно относилась к распределению государственного бюджета, отвечая на требования начальника гарнизона о дополнительном довольствии вежливым, но категорическим отказом. И когда Цинь добрался до своей цели, открывшаяся картина вовсе не показалась ему удивительной. Форт Илао остался тюрьмой и внутри, и снаружи, с высокими каменными стенами, угрюмыми тенями баллист на стрелковых башнях и мрачными солдатами. Его встретил капитан Лян Сяо, который, как и все в крепости (кроме начальника гарнизона), происходил из простого люда. По табелю о рангах они находились в одном звании, но капитан Сяо годился юноше в отцы, а его обветренное лицо было отмечено усталостью и спокойствием. Высокородный юнец, прикомандированный из столицы, очевидно, казался ему скорее обременением, чем приятной новостью. Лян скептически оглядел лошадь прибывшего и поклонился ему настолько формально, что Цинь даже замер от удивления, но решил не подавать виду и посмотреть, что будет дальше. А Сяо молча распорядился разгрузить багаж и махнул Кану рукой, чтобы он шёл за ним следом. Похоже, для гарнизона было привычно общаться жестами, и Цинь задумался – не оттого ли это, что на морозе говорить наверняка неудобно? Осень уже приносила в Лоян первые холода, но здесь воздух был по-зимнему морозным: с утра трава покрывалась инеем, а дальше их ждал только лёд и снег…

***

– Добро пожаловать на Север, господин Цинь!

Начальник гарнизона Цзыдань Ли с радостью отложил очередной свиток с отказом из столицы, перетянув шнурком связку тонких деревянных дощечек (бумага в отдалённых уездах считалась роскошью). В отличие от Сяо, который думал о том, что им только знатных детей не хватало, Ли был рад приезду Кана. Он пребывал в наивной уверенности, что отец их нового капитана позаботится о том, чтобы его сын жил в комфорте, и уже строил планы, как будет распоряжаться новыми благами, что направят в их глушь. Небо наконец-то смилостивилось над ним, нужно только проследить, чтобы сын придворного шэнми не отморозил себе до смерти ноги или голову.

– Слышал, вы блестяще начали карьеру с захвата Канрё. Ожидаемо для вашей семьи. И теперь здесь! Неужели сами попросили о перераспределении?

Это было очень… странно. Кан вежливо поклонился и улыбнулся, но про себя недоумевал причине столь тёплого приёма, особенно учитывая, что у ворот его встретили, мягко говоря, иначе.

– Благодарю за ваше внимание, господин Цзыдань. Мой приказ был подписан генералом Ваном – полагаю, у него были причины принять подобное решение.

– Вот как… Что ж… – скорее всего, этот мальчишка в чём-то проштрафился, но Ли, если честно, не было до этого никакого дела. Главное, языком чешет мало и о столичных пайках не ноет – уже какой-никакой, а плюс. – Тогда я кратко расскажу вам о положении дел, прежде чем вы сможете осмотреться и приступить к службе. На границе не всё в порядке. Лоян, конечно, может спать спокойно, но север… Север – дикое место. От людей до животных. У нас четыре шахты, в которых люди отказываются работать даже под страхом тюрьмы, патрули постоянно сталкиваются с варварами Линьцана, считающими все территории дальше форта своей землёй, да и от волков и медведей добра не жди. Зимой провиант доходит до нас с перебоями, так что я надеюсь на ваши охотничьи навыки. Ну и солдаты… – Цзыдань фыркнул. – Довольно отмороженные. Дисциплина требует железной руки, но я уверен, что это у вас в крови. Есть вопросы?

– Только ожидание приказа, господин Цзыдань.

Вот как? Ещё лучше – можно спихнуть его на того же Ляна, раз отправил встречать столичную птаху. И вернуться к своим делам, хвала Небу.

– Капитан Лян покажет вам форт, располагайтесь, завтра отправитесь в дозор. В этих краях есть своя прелесть, Цинь. Я уверен, вы её почувствуете.

Особенно если один придворный шэнми пришлёт им лишних лошадей, а то прошлой зимой три подохли, а одна взбесилась.