Келдыш доволок ее до дивана. Киска немедленно вспрыгнула на колени, но Агата раздраженно ее столкнула. Все было противным – недоуменно мяукающая кошка, прикосновение гобеленовой обшивки дивана к голым рукам, слепящее солнце, заглядывающее в окно… Келдыш первым делом задернул занавески. Агате стало легче, но ненадолго, потому что он сказал невыносимо громким голосом:

– Вам надо поспать.

С какой стати он раскомандовался! Почему она должна его слушаться? Ведь это ее дом! Агата открыла рот, но Келдыш уже ушел на кухню. Половицы невыносимо под ним скрипели. Агата сморщилась, прилегла на подушку. Через мгновение откинула ее в сторону – подушка чем-то воняла.

– Выпейте это!

Агата сжала кулаки. Сказала сквозь зубы:

– Оставьте меня в покое!

– Оставлю, – сказал Келдыш. Голос его бил по ушам. – Вот выпьете, и оставлю.

– Я вас ненавижу! – мрачно сказала Агата. Взяла чашку. Понюхала. – Это что? Оно же протухло!

– Зажмите нос и выпейте.

– И вы уйдете?

– Уйду.

Жидкость была темно-красной – как венозная кровь. И такой же теплой.

– Фу! – Агата вытерла рот и сунула чашку Келдышу. – Видите? Я выпила! Теперь уходите.

– Сейчас, – спокойно сказал Келдыш и ушел на кухню. Валик под головой тер шею. Что там, наждачка, что ли?

Она никогда не замечала, как оглушительно тикают напольные часы. Если бы у Агаты были силы, она бы встала и разбила их. Но сил у Агаты не было. Сейчас она посидит и…

Агата открыла глаза. Она лежала на диване, укрытая теплым уютным пледом, под щекой – подушка. Уже стемнело. Возле стола, под желтым светом торшера, вытянув ноги на соседнее кресло, сидел Келдыш. Читал книгу.

– Проснулись?

Агата, кутаясь в плед, села.

– Голова кружится?

– Да.

– Выпейте еще. Вон чашка.

Агата послушно выпила. Поболтала чашку. На дно выпал фиолетовый осадок.

– А что это вообще такое?

– Укрепляющий состав.

– Поэтому бабушка и не хотела, чтобы я шла к Слухачу, да?

– Почему «поэтому»?

– Потому что мне плохо. Я там потеряла сознание, да?

– Вы говорили с ней о Слухачах?

– Немного. Она сказала, это как сделать аборт.

Келдыш резко рассмеялся.

– Никогда не думал, но, наверное, похоже!

– И всем так плохо?

– Не всем. – Келдыш помолчал. – Ваша бабушка имеет полное право жаловаться на мои неправомерные действия.

– Но я же сама хотела!

– Дело не в этом. Перед визитом к Слухачу вы должны были освоить ряд упражнений и принимать кое-какие препараты. Могла возникнуть легкая послесеансовая депрессия, которая прошла бы в течение нескольких часов. И все. Я слишком торопился.

– Боялись, что бабушка вылечится и запретит вам?

Келдыш просто кивнул. Похоже, он никогда не извиняется. И никогда не чувствует себя неправым.

– А почему вы… дали ему в зубы?

Келдыш взял книгу с колен и кинул ее на стол.

– Что вы знаете о Слухачах?

– Ну… я заглядывала в Большую Магическую Энциклопедию. Это человек, который… м-м-м… может без помощи приборов и приспособлений определить у испытуемого наличие и величину способностей… иногда даже их направление… Я не поняла, зачем тогда вообще нужны приборы?

Келдыш кисло усмехнулся:

– Конечно, самое неприглядное в словари и энциклопедии мы не включаем! Не выносим, так сказать, сор из магической избы!

Он подтащил кресло к дивану. Плюхнулся в него, сцепив на животе руки.

– Слухач, Мортимер, – это человек, который пожирает магию.

– Ч-что?

– Пожирает, поглощает, вампирит… Магия, конечно, не является главным условием его существования, она для него… ну, как легкий наркотик. Отъем магии у испытуемого – это плата за сеанс.

Агата скривилась:

– Фу, гадость!

– Деятельность Слухача лицензирована. Он обязан убедиться в подготовленности испытуемого, его защите, истребовать разрешение врачей и магических служб…

– А этот… ваш…

– Он нарушил все правила, – сообщил Келдыш. – Я надавил на него своим авторитетом.

– Да уж… – буркнула Агата. – Знаем, как вы давите… авторитетом.

Келдыш даже бровью не повел.

– Но он нарушил и самое главное правило – об отъеме магии. Слухач может взять только определенный процент – в зависимости от размера и силы исследуемых способностей, – который не повредит ни способностям, ни здоровью донора… То есть он должен уметь контролировать себя и правильно определять этот самый процент.

Агата молчала. Келдыш смотрел на нее.

– Ваш Слухач не контролировал ни себя, ни ваше состояние.

– Но так же, наверное… и убить можно?

Келдыш кивнул.

– После войны это и происходило.

– Что – это?

– Тогда возникла паранойя… вы не помните, конечно. Некоторые родители, желающие оградить одаренного ребенка от преследований и от… от самой магии… приводили детей к Слухачам. Их выпивали досуха.

Агата сжалась.

– Они умирали?

– Некоторые. Другие оставались жить. Но когда из тебя высасывают твое главное составляющее… это сравнимо с потерей души.

– И им еще выдают лицензии?!

– Слухачи имеют право на частную практику наравне с астрологами, гадалками, знахарями и… иже с ними. Хирурги режут людей, но, пока они не действуют во вред пациенту, они действуют ему во благо. Нам тоже приходится иногда обращаться к Слухачам – когда мы не можем определить, в каком направлении лучше развивать способности студента. И еще…

Келдыш посмотрел на свои сомкнутые руки. Поднял глаза.

– Думаю, вам надо это знать. Некоторые Слухачи состоят на государственной службе. – Он смотрел, не мигая. – Они совершают казнь магов-преступников. Лишают их магии.

Почему она должна знать? Ведь она же не маг! Зачем он все это ей рассказывает? И почему об этом никогда не говорила бабушка?

А кто вообще об этом знает?

– Это… страшно, – сказала ему Агата. – Отвратительно.

Келдыш кивнул. Задумчиво.

– Вы не видели, что творилось после войны. Хорошо еще, до костров дело не дошло. Слухачи жирели. Думаю, в Средние века они добровольно состояли на службе у инквизиции.

– А сейчас – у вас, – сказала Агата сдавленным голосом.