Сергей не хотел покупать ее в магазине или с рук по объявлению. Вдобавок ему нужны были права — свои изъяли при обыске. А Свирид продавал все вместе — и тачку, и ксивы.

— Что-то ты невесел? — спросил торговец.

— Есть причины, — поморщился Сергей. Он не был расположен откровенничать, и Свирид это почувствовал. — Права привез?

— Как заказывал. И сотовый телефон. Зарегистрирован в «Билайне». — Тоговец вынул документы и передал Сергею. Тот посмотрел на права без своей фотографии, но уже с печатями, и покачал головой.

— Статья триста двадцать седьмая — подделка документов, — усмехнулся он.

У Свирида лицо вытянулось от удивления. Он замялся, но, поняв, что Сергей шутит, заулыбался:

— Не хочешь — не бери. Кстати, эту ксиву никакая экспертиза не отличит. Вклей фото, и все. Высокий класс.

— Я вижу, — Сергей внимательно посмотрел на торговца. — Сколько за тачку?

Свирид не стал юлить и рассказал все как на духу:

— Я ее взял за десять, две штуки ушло на оформление и льготную растаможку. На тебе наваривать не стану, поэтому двенадцать.

— А за телефон с документами? — добавил Сергей.

— Еще штуку. Если проблемы с деньгами — могу в рассрочку.

Краснов отрицательно покачал головой, вытащил из пакета двадцать тысяч, десять передал парню, откупорил пачку и начал отсчитывать еще тридцать соток.

Свирид был услужливым, не забывал проведенные на нарах недели, в страшных снах их вспоминал и обратно не стремился. Помнил, что Краснов оказал ему помощь, и был благодарен ему по гроб жизни. Но Сергей никогда никому не хотел быть обязанным и поэтому рассчитался сполна. Передал торговцу деньги, взял документы, телефон, пересел за руль, и они поехали по аллее. По пути болтали о том о сем, только не о делах. Сыщик отвез Свирида, куда он попросил, попрощался, и тот вышел.

Затем Сергей съездил в торговый центр «Сокольники», приобрел необходимые вещи, сделал моментальную фотографию и вернулся в машину. Вклеил фото в права и наконец вздохнул с облегчением. В России человек без документов — хуже отпетого преступника.

Теперь на очереди стоял вопрос с квартирой. Перспектива спать в машине Краснова не устраивала. Он открыл газету «Из рук в руки», нашел подходящее объявление и позвонил. В трубке послышался приятный голос хозяйки. Сергей представился и договорился о встрече.

Квартира в Измайлове ему понравилась, и он заплатил за нее запрашиваемые двести долларов. Пообещал прожить не меньше двух месяцев, хотя на самом деле и не предполагал сколько. О временной прописке речи не заходило.

Хозяйка ушла довольная, а Сергей разложил на кухонном столе купленные продукты и принялся есть. Не отказал себе ни в чем. Купил икры, осетрины, королевских креветок, балыка, колбасы и копченого мяса. Не забыл про хлеб, картофель, овощи и фрукты. Плотно подкрепившись, запил обед соком, лег на кровать и погрузился в размышления.

Проанализировав ситуацию, он оценил ее как наихреновейшую. Но отчаиваться не стоило. Сергей уже долгое время не работал в МУРе, но хватка осталась и богатый опыт работы тоже. Он мыслил так же продуктивно, как в те времена, когда расследовал тяжкие убийства. Ведь манеру мышления с годами не изменить. Решил, что первым делом надо найти следы настоящего убийцы Германа Фрейна, а для этого необходимо обыскать дом Анны.

Собрался, вышел из квартиры, сел в машину и поехал в поселок «новых русских».

Усталый полковник Максимов сидел в приемной генерала Кошелева и ждал, когда тот его примет. «Загорал» уже десять минут.

«Будет взбучка, — думал он. — Упустил подозреваемого, дважды упустил…»

Полковник поглядывал на моложавого адъютанта, бойко отвечавшего на звонки, принимающего факсы и электронную почту. Тот умудрялся еще и газету читать.

Наконец высокая дубовая дверь отворилась, и из кабинета вышел прокурор. Николай Иванович встал, поздоровался с ним за руку и по нахмуренным бровям и суровому выражению лица понял: «Была буря».

Прокурор удалился, а Максимов вошел в кабинет.

В просторном кабинете в торце длинного стола сидел начальник следственного управления МУРа генерал Иван Иванович Кошелев. До пенсии ему оставался год, и уйти он хотел с честью. Поэтому каждодневно доказывал себе и подчиненным, что работает с огоньком, не жалеет здоровья и сил. На самом деле ему все было «до фонаря» и он отрабатывал последние месяцы. В мечтах думал об охоте, рыбалке, грибных походах и двух озорных внуках.

Разговор с прокурором его рассердил, и под горячую руку он вызвал Максимова. Информацию о побеге Краснова генерал получил одним из первых. Раньше прокурора.

Полковник стоял перед начальником навытяжку и едва дышал. В жизни они были друзьями, но по работе Кошелев Максимову спуску не давал — требовал по дружбе больше, чем с остальных. Мол, ты мне друг и трудись за десятерых. Полковник в свою очередь наседал на подчиненных — Фомина, Нечаева, Долгова и других оперов.

В эти минуты начальник был грозен, как никогда, и дышал если не огнем, то дымом. Он глубоко затянулся сигаретой, выпустил сизую струю и, не глядя Максимову в глаза, произнес:

— Садись, пожалуйста.

Полковник знал, если шеф не смотрит в лицо, значит, жди неприятностей, и приготовился к худшему. До отставки, понижения в должности или звании, думал, не дойдет, но о «строгаче» мыслишки проскакивали. Он прошел к указанному стулу и сел на краешек.

— Ну, — дохнул дымом генерал. — Жду объяснений.

Максимов решил идти в атаку:

— Не ожидали мы, что Краснов сбежит. Запросто могли подстрелить его в ногу или в спину, но не стали этого делать. Будь на его месте другой — поступил бы так же.

— Почему не стали? — теперь Кошелев смотрел в глаза полковнику, и тот чувствовал его тяжелый взгляд. Взгляд человека, наделенного огромной властью.

— Я считаю, что доказательства, обнаруженные нами, неубедительны. Вина Краснова не доказана судом, он только подозреваемый, и я счел возможным не применять оружия. Мои подчиненные действовали адекватно. Он же в нас не стрелял.

— Как не стрелял? Из объяснительной командира группы быстрого реагирования семнадцатого отделения милиции видно, что выстрел был.

— Я объяснительной написать не успел, а этого вашего командира в кабинете Германа Фрейна не было. Краснов выхватил пистолет и разбил пулей цепь наручников. Он мог нас всех там уложить, если бы захотел, но не сделал этого.

— Знаю я, у кого он пистолет вырвал, — Кошелев начал злиться. — Растяпы. Впятером не смогли задержать одного парня, прикованного к руке опера… — Генерал с досадой махнул рукой, смял в пепельнице окурок и уставился в окно.

— Ты же помнишь Краснова, Иван Иванович, он здоровенный сукин сын, сильный, тренированный. А мы ночь не спали, голодные, от усталости шатаемся. Конечно, он нас поломал.