— Мне больше нравятся черные волосы.

— Черные волосы грубые. Твои же мягкие, шелковистые, как солнечные лучи. Как приятно их трогать, приятно ласкать.

— Тронь солнце и обожжешься, Пепе, любовь моя.

Пепе убрал руку и широко раскрытыми невинными глазами посмотрел на жену. Очаровательная улыбка куда-то пропала с ее лица, и теперь Исабель была страшно сердита на Пепе. Анита готова была рассмеяться. Ей было все равно — ухаживал за ней Пепе или же просто решил отомстить жене, она видела, что не одна Исабель кипит от ревности, Фелипе тоже смотрит свирепо.

— Я сделаю кофе, — сказала Исабель. — Ребята хотят поговорить, так что пойдем, поможешь мне, — весьма нелюбезно предложила она Аните.

Маленькая тесная и темная кухонька вся пропахла чесноком.

— Твой первый бой быков? — сразу взялась за нее Исабель, безошибочно выбирая то, что обидит Аниту.

— Да.

— Волнуешься?

— Нет.

— Ты давно знаешь Фелипе?

— Нет.

— Да это и не важно, — сказала испанская девушка, добавив обиды Аните. — Иногда время ничего не значит. Секунды вполне хватит, а?

— Почему ты меня обижаешь? — устало спросила Анита.

— Потому что это очень легко сделать, — мстительно ответила Исабель. — Меня тошнит от твоего английского спокойствия. Почему ты не дерешься, не пинаешься и не срываешь свое настроение на том, кто оказался поблизости?

— Как, не понимаю, я оказалась поблизости от тебя? — Анита была озадачена.

— Ты? Да ты просто Снежная королева! Ты от всех далеко!

— Нет. И ты сама это знаешь. Мы же понимаем друг друга как сестры, а, Исабель?

— Не понимаю, о чем ты?.. — с ненавистью прошипела красавица.

— Понимаешь. Я не сразу сообразила. Но теперь я знаю, почему ты так себя ведешь. Пепе тоже не зрителем будет на корриде, ведь так?

— Да. Он в команде Фелипе. Он пикадор.

— Это опасно? Я ничего про корриду не знаю.

— Матадору опаснее. — Взгляд, брошенный искоса. — Но тоже опасно.

— Разве со временем не привыкаешь?

— Со временем только хуже! — Она раздраженно цокнула языком. — Как можно тебя ненавидеть, если ты так все понимаешь?

— Почему хуже, Исабель?

— Появляются дети. Так что со смертью играет уже не только твой муж, но и их папа.

— Сколько у вас детей?

— Двое. Мальчик и девочка. Пепито и Пилар.

— Пилар? — переспросила Анита, хотя имя было достаточно популярное.

— В честь матери Фелипе, которая приходится Пепе тетушкой.

— А я и не знала, что они родственники.

— Мать Пепе и мать Фелипе — родные сестры, — объяснила Исабель. — Отец Пепе был грубый и жестокий человек. Он был рыбаком, и мать Пепе наконец-то избавилась от него, когда его лодку однажды перевернуло в шторм. Отец Фелипе, господин, который был у Пилар, заплатил хорошие деньги за образование Пепе и Фелипе. Он не обязан был этого делать, особенно для Пепе, который ему вообще никто. Некоторые говорят, что он решил прослыть благотворителем, чтобы пустить пыль в глаза госпоже, своей жене, но мне кажется, у него было просто золотое сердце.

— Ты знаешь, кто был отцом Фелипе?

— Знаю, что он был, и все. Даже Фелипе не подозревает, кто он, и мне кажется, что это очень грустно. Мальчик должен знать своего отца.

Да, молча согласилась Анита про себя.

— Если Фелипе и Пепе имеют образование, зачем им заниматься тем, что они делают теперь, чтобы заработать себе на жизнь?

— Они не могли найти хорошо оплачиваемую работу, но могли найти прилично оплачиваемую.

— Так почему же?..

— Они мужчины, а мужчинам надо самоутверждаться. Фелипе должен доказывать, что он в два раза лучше всех остальных мужчин, потому что нет такого мужчины, которого он мог бы назвать отцом. А мой Пепе должен доказывать, что он такой же храбрый, как и Фелипе, потому что в его глазах брат — самый великий. Если в этот раз будет мальчик, мы назовем его Фелипе.

— В этот раз?

Исабель погладила свой плоский живот.

— Здесь еще один малыш. Я тебе первой сказала. Для Пепе месячный цикл — просто дни в календаре. А в календарь он никогда не заглядывает.

— Ты скажешь ему? Сегодня вечером?

— Нет, не сегодня. Может быть, завтра. Сегодня он будет пьян от успеха, и его желания будут совсем примитивными — бутылка вина и женщина. Завтра будет достаточно времени, чтобы напомнить ему о его обязанностях.

Завтра, подумала Анита. Но завтра может и не быть…

Анита сидела на жестком деревянном сиденье и смотрела вниз, на пустую арену, чувствуя подступающую к горлу тошноту. Исабель ушла за подушками, словно какие-никакие удобства могли хоть как-то подправить дело. Она обещала вернуться раньше, чем начнется процессия.

Она вернулась, Анита уныло поблагодарила ее за подушку, и процессия начала свой традиционный круг по арене. Громкая оживленная музыка, сверкающие костюмы матадоров, бандерильеро и пикадоров. Каким красивым казался Фелипе! Прекрасные лошади, яркие чистые цвета, как такое может не нравится?

Но Анита смотрела на все это блестящее представление сквозь слезы. «Со временем только хуже», — вспомнились слова Исабель. Тело Аниты никогда не знало мужчину. Как большинство девушек, она думала об этом, но недолго и не всерьез. Пока не появился Фелипе, который разбудил в ней женщину. Теперь ей хотелось принадлежать ему, клясться, разделить с ним жизнь. Но дележ получается несправедливый. Она разделит моменты его славы, однако слезы ожидания будет проливать в одиночестве. Она разделит с ним дом и детей, мучаясь опять же в одиночестве. Она тронула свой живот тем же жестом, как и Исабель трогала свой. Что, если…

Времени рассуждать уже не оставалось. Фелипе, как главный матадор, испрашивал позволения начать корриду. Президент бросил ключ от загонов, где содержались быки. Потом очень демонстративно Фелипе снял свой роскошный плащ и подошел к Аните. Он протянул ей плащ, и их пальцы соприкоснулись.

Господи, не заставляй меня смотреть. Сделай что-нибудь, чтобы я могла не видеть последнего удара.

Арена опустела, остался только Фелипе и его команда. Вбежал бык, поднимая тучи пыли, и заметался по арене в поисках выхода. Со злыми глазами и рогами убийцы. Непредсказуемый зверь, чьи повадки Фелипе должен знать, если хочет остаться в живых.

Ассистенты выступили вперед, размахивая плащами перед быком, провоцируя его на нападение. Фелипе следил за движениями животного. Анита так крутила и дергала пряди своих волос, что у нее разболелась кожа головы. Фелипе вышел в центр ринга.

— Браво! — кричала в неистовстве толпа, когда он безупречно выполнял все положенные движения одно за другим. Аните на все это было невыносимо смотреть. Невыносима красота женщин, и сила мужчин, и жестокость, подразумеваемая под силой. Все здесь было неестественно преувеличено, выпячено. Вот оно, слово: выпячено. Крайне экстравагантная толпа. Нужно ли ей непременно наслаждаться этим средневековым варварским зрелищем с энтузиазмом, напоминающим горячку? Неужели обязательны эти крепкие сигары, яркие цвета, жаркое солнце? Все мелькало у Аниты перед глазами. Что она тут делает? Это все — не ее. И никогда не будет ее.