— Авантюристы, — проворчала бабушка. — Ну, пошли. — Она забрала из машины сверток со своим нарядом, а Лешка взял свой школьный рюкзачок.

Молча мы подошли к башне. Я даже поежился. И почему-то подумал: а как же здесь, в окружении жестоких врагов, прятался в подземелье целую неделю наш одинокий прадед? Нам-то что, нам бояться нечего… Хотя, конечно, мурашки по коже пробегали. То туда, то обратно.

— Ты сейчас не бойся, — шепнул Алешка бабушке, когда мы остановились возле ямы. — Сейчас немного нечистая сила повоет.

— А нельзя ее как-то отключить?

— Можно. Но не сразу.

— Ладно, пусть повоет.

Алешка спрыгнул в яму, включил фонарик и распахнул дверь. Вой нечистой силы еще только набирал свою высоту, а мы уже все трое шмыгнули в подземелье. Я захлопнул дверь — на нас обрушилась тишина.

— И что меня сюда занесло? — произнесла, оглядевшись, бабушка.

— Мы подумаем об этом завтра, — скомандовал Алешка. — Надо действовать.

Он скинул с плеч свой рюкзачок, достал из него два свертка. Бабушка тем временем с опаской подошла к каменной гробнице, заглянула.

— Ничего тут нет. Даже паутины, — сказала разочарованно.

— А зачем тебе чужая паутина? — удивился Алешка. — У тебя на конюшне своей хватает.

— Потому что вот такие у меня работники, как ты. Нескладехи и неряхи.

Один сверток оказался надувным матрасом. С моей раскладушки. Алешка, передав мне фонарик, тут же взялся его надувать.

— Ты здесь ночуешь? — удивилась бабушка.

Алешка, выпучив глаза и надув щеки, ничего не ответил, только помотал головой.

— Смотри не пукни, — сказала бабушка. — Пусть лучше Димка надует.

«Какая разница, — подумал я, забирая у него матрас, — кто пукнет?»

Алешка тем временем раскрыл пакет и достал из него череп Ивана-царевича.

— Мой жених? — спросила бабушка.

Мне нравилось, что она совершенно спокойно воспринимала обстановку и все Лешкины заморочки.

Алешка вставил в череп свечу, зажег ее, поставил «жениха» в нишу. Стало еще неуютнее.

— Надул? — спросил меня Алешка. — Клади его в гроб.

— Заботливый ты мой, — умилилась бабушка и напялила на себя вышитый сарафан и нахлобучила кокошник.

— Ну как? — бабушка кокетливо скосила глазки.

— Блеск! Вылитая пересохшая Марфуша. Челюсть сдавай.

Бабушка отвернулась, выхватила изо рта свои белые зубы, отдала их Алешке и, кряхтя, уселась в саркофаг. Откинулась, вытянула руки вдоль тела.

— Нишего, — сказала она, шепелявя, — довольно удобно.

Мы с Алешкой отошли в темный угол, критически осмотрели «композицию». Скажу честно: жутко все это выглядело. В нише светился череп, в гробу лежит Баба-яга в девичьем наряде — и тишина. Я думаю, для наших соперников впечатление будет достойное.

— Все, — сказал Алешка, — сидим тихо и ждем. Скоро придут гости. Но очень быстро уйдут.

Он оказался прав. Не успели мы соскучиться, как за дверью послышался легкий шум, дверь ржаво скрипнула, сигнализация включилась и быстро выключилась. Вошли и остановились Червяков с обормотом Пашкой.

— Ни фига! — тихо сказал кто-то из них.

— А вот и мы! — сказал пароль Червяков.

И тут… Тут «неспящая красавица» приподнялась во всей красе и прошепелявила:

— Ребята, у ваш ш шобой водишки нет? Што лет как в горле перешохло.

Ребята икнули, присели, будто у них подломились ноги, и рванули назад, застряв в двери. А Марфуша злорадно захохотала им вслед.

Вот только что они тут были, и уже их нет. Только остались возле двери две лужицы.

— Вше, што ли? — спросила бабушка, выбираясь из каменного корыта. — Жубы мои отдай.

— А я их потерял, — засмеялся Алешка. — От штраха.

— Будешь дражнитша, я тебя укушу.

— Чем? — Алешке было весело. Ему понравился спектакль. — Ладно уж, возьми.

— А где сокровища? — спросил я.

— Да, — встрепенулась и бабушка. — Где изумруды-то? Я бы их на себя повесила.

— Здесь, — сказал Алешка небрежно. — Под гробом. Железяка нужна. Дим, сбегай быстренько.

— Куда? — Где это я в ночи буду искать какую-то железяку?

— Они там лом оставили, тащи его сюда.

— А экскаватор не нужен? — съязвил я.

— Откуда я знаю? — всерьез ответил Алешка. — Ты на лапы посмотри.

Я взглянул под ноги. Алешка хмыкнул:

— Да не на свои, а на львиные.

По правде сказать, я в этом подземелье не очень-то и оглядывался. Мне здесь не нравилось. Это наш Алешка везде чувствует себя как дома. А я как дома только дома. Ну посмотрел я на эти лапы… Кривоногие такие. И когти у них есть. Стоп! А под когтями что-то вроде колесиков от скейта. Тут и до меня дошло. Я выскочил через ревущую дверь наружу, отыскал лом, вернулся.

— Я очень много думал, Дим, — сказал Алешка. — Теперь твоя очередь.

А что тут думать-то? Я подсунул лом под нижний край саркофага, приналег… Эта каменная гробница тяжело, со скрипом, но послушно поехала в сторону. А под ней оказалась дыра. Колодец такой в каменном полу. Из него прямо ледяным холодом дохнуло. Вот вам и Тайнинская башня!

— Ого! — сказала бабушка и наклонилась, глядя вниз, в черную темноту. — Эх! — сказала она уже другим голосом. А далеко внизу послышался слабый всплеск. — Жубы уронила.

Так и получилось, как Алешка предсказывал. Накаркал, стало быть.

Мы все заглянули в колодец. На самом краю его болтался трухлявый обрывок веревки.

— Эх, — грустно сказал Алешка почти как бабушка. — Жубы — фиг с ними, новые подарим. А сокровища утонули, веревочка порвалась.

— И что вы здесь делаете? — раздался от двери голос… папы.

— Жубы ловим, — не оборачиваясь, сказала бабушка.

— Нашли место, — сказала мама.

— А вот и мы, — сказал дядя Мифа.

Вот так всегда. Как сокровища добывать, так их никого нету. А как сокровища делить, так они все тут.

— Как там в Париже? — спросил Алешка.

— Все спокойно. Все заняты своими делами, никто не ищет клады в старых башнях.

Папа спустился по ступеням, заглянул в колодец.

— Глубина большая. — Он покачал головой. — Я туда не полезу.

— Я поле́жу, — сказала бабушка. — Я беж жубов не могу.

— Я вам доштану жубы, — сказал дядя Мифа. — Я для ваш…

— Не дражнишь, — бабушка обиделась.

— Я не дражнюшь, — дядя Мифа смущенно прикрыл рот. — Я тоже жубы потерял. Когда ужнал, что эти отроки в башню полезли.