Наверняка она права. Нам нужно выбираться из дома. Я пыталась прислушаться к её предупреждению – повернуться и выйти за дверь. Действительно, пыталась. В какой-то момент мне это почти удалось. Я почти сбежала от Мет-астиса, лорд-мага джен-теп… но он заставил меня остаться, и для этого даже не понадобилась магия шёлка. Всего лишь простая просьба:

– Скажи мне своё имя.

Я замерла.

– Что?

Маг опёрся руками о заплесневелую кровать и, с трудом приподнявшись, сел.

– Имя. Воровка называет тебя Крыской.

– Это всего лишь кличка. Не настоящее моё и…

– Тогда для тебя не составит труда назвать настоящее.

– Зачем ты…

– Говори, – перебил он. В уголках его губ обозначилась улыбка. – Тебе ведь… уже четырнадцать, верно? Разве не все медеки к тринадцати годам выбирают настоящее имя?

– Нет. У меня нет клана, которому я могла бы объявить…

– Ты думаешь, мы, джен-теп, ничего не знаем о традициях наших врагов? Медек сам выбирает имя. Не имеет никакого значения, представится ли он клану или нет.

Глаза его были мутными и слезились, и всё же он смотрел на меня в упор.

– Назови своё имя.

– Я его не выбрала.

Мет-астис отпустил взгляд, кивнул самому себе и улыбнулся.

– Это обнадёживает. Честно говоря, я не ожидал такого многообещающего результата.

Мне вспомнились слова Ариссы, сказанные в нашей комнате на Чёрном галеоне. «Думаю, ты не выбрала себе имя, потому что так спокойнее. Тебе нравится быть никем».

Но мне не нравилось быть никем.

– Ты пытаешься сбить меня с толку, – сказала я, но Мет-астис только разочарованно покачал головой, словно я была нерадивой ученицей, не выучившей урок.

– Невероятно! Ты прожила у этих тристианских варваров полгода. Полгода! Ты хочешь, чтобы я поверил, будто они всё это время называли тебя Крыской?

– Конечно нет! Они меня любили!

Он фыркнул.

– Любили? И всё же эти два так называемых рыцаря не дали тебе имя? И никогда не предлагали его выбрать? Что они говорили, когда звали обедать или просили прибраться комнате? Свистели тебе, как комнатной собачке?

– Они… Они называли меня…

Милая. Дорогая. Малышка. Храбрая девочка… Но это ведь не имена?

Арисса снова потянула меня за руку.

– Я назову тебе все имена, какие хочешь, Крыска. Только пошли отсюда.

Но я не могла пошевелиться. Мет-астис – слабый, прикованный к постели, лишённый своей магии, – держал меня в плену одними лишь словами.

– Если ребёнку-медеку меньше тринадцати, но он взял на себя обязанности взрослого или пережил тяжёлые испытания, он выберет имя раньше. А ты выследила меня, пройдя через весь город. В твоих руках была жизнь джен-теп! – Мет-астис хлопнул себя ладонью по животу. – Вот сюда нацелился клинок твоей мёртвой приёмной матери. Разве это не подвиг? Неужели этого недостаточно для такой мелочи, как выбор имени?

– Нет… Не было времени, чтобы…

– Ты называла себя рыцарем, помнишь? А у рыцарей есть имена. Как к тебе обращаться? Сэр Крыска?

– Не зови меня так! – рявкнула я.

Мет-астис засмеялся, откинувшись на грязное изголовье кровати.

– Ответ на вопрос, который ты так усердно пытаешься не задавать себе, на самом деле очень прост. Ты давно уже выбрала имя. Просто не можешь этого вспомнить.

Внезапно мне стало худо. Свело живот, да так сильно, что я согнулась и не могла выпрямиться.

– Прекрати, – предостерегла Арисса, показывая магу стальные звёзды. – Или я всажу тебе по одной в каждый глаз.

– Прекратить? – невинно переспросил Мет-астис. – Я просто больной старик и забрался в эту постель, чтобы тут умереть. Я ничего с ней не делаю… уже.

Меня мутило, кружилась голова, но я заставила себя поднять взгляд – и увидела, как маг постучал тонким пальцем по правой стороне своего горла. Моя собственная рука неожиданно поднялась и коснулась сигила на том же месте шеи. Он был холодным на ощупь.

– Мы назвали это ошейником, – сказал Мет-астис, словно он начинал урок, а мы с Ариссой были его послушными ученицами. – Но на самом деле это нечто большее. Каждый символ представляет собой отдельный экспериментальный процесс, и у каждого своё назначение.

Он снова коснулся горла.

– Мы пытались понять, возможно ли повлиять на различные аспекты самоощущения индивида, на его самосознание. В то время я полагал, что эти части разума слишком сложны, чтобы воздействовать на них магией. Теперь же я вижу, что мы отчасти достигли успеха, хотя и не так, как намеревались.

Маг опять огляделся, как будто ища свою тетрадь.

– Для чего? – требовательно спросила Арисса. – Зачем делать с человеком такое? Какой цели это служит?

Мет-астис рассеянно ответил:

– Если речь идёт об одной девочке-медеке, то незачем. Хотя любопытные выводы, которые мы сделали в результате экспериментов, уже сами по себе более чем достаточное оправдание для наших усилий. Однако, если бы мы сумели аналогичным образом связать достаточно медеков, со временем – возможно, всего за одно поколение – мы могли бы ликвидировать из истории человечества сам факт их существования. Нам не нужно будет постоянно рисковать жизнями молодых магов, чтобы выследить их, не придётся бояться смешения их крови с кровью других народов. Они просто… канут в небытие.

Арисса повернулась ко мне.

– Либо ты его убьёшь, либо я это сделаю. Прямо сейчас.

– Именного этого он и хочет, – сказала я, глядя на старика, который улыбался с кровати. – Вот для чего он меня сюда заманил.

Мет-астис тепло улыбнулся и поднял дрожащий палец.

– Молодец. Я всегда знал, что ты умна. И отважна. Знаешь, я и впрямь верю, что, обернись всё иначе, ты вполне могла бы стать рыцарем – как та парочка варваров.

– А ты украл у меня это будущее!

– Нет, моя дорогая, я украл у тебя любое будущее. Теперь понимаешь? Что бы ты ни делала, какую бы жизнь ни пыталась построить… – он провёл пальцем по шее, – всё развалится в твоих руках. Как гобелен, который ты ткёшь, а он распадается на нитки.

– Ты ошибаешься, старик, – сказала Арисса. – Она теперь воровка. У неё есть банда, есть дом и… есть я.

Понимала ли я сама до сего момента, как сильно мне хотелось услышать эти слова? Как хотелось иметь семью? Своё место в мире?..

Впрочем, Мет-астис пропустил реплику Ариссы мимо ушей.

– Я приготовил кое-что для тебя, сэр рыцарь.

Он указал на узкий чёрный деревянный ящик, примерно четыре фута в длину и по шесть дюймов в высоту и ширину, стоявший на полу в ногах кровати.