– Он тебе понравился? – иногда спрашивал Сокол, появляясь в виде пчелиного гудения в ушах, когда я исчезала за углом или в тени переулка – пряталась от очередного нового знакомого, окликавшего меня по имени, которым я назвалась в тот день. Марса, Лувения, Джубис, Андея. Фериу… Нет, стоп, это же не одно из тех имён, да?

Смех Сокола порхал в моём черепе, словно бабочка, а потом снова исчезал. Но я выяснила, что умение выживать – это талант, и он способствовал появлению других навыков. Я научилась использовать насмешки Сокола, чтобы понять пределы его власти надо мной. Например, иногда я слышала его дважды за ночь, а иногда недели или даже месяцы проходили в тишине. Это значило, что связь была непростым делом и требовала либо предельной концентрации и уединения, либо какого-то особого места – например, святилища мага, где можно сотворить нужное заклинание.

Я также заметила, что не было никакой связи между значимостью происходящих событий (например, однажды я чуть не умерла в руках целителя, к которому рискнула обратиться, будучи ранена) и реакцией на них Сокола. Он мог жестоко посмеяться надо мной или же вообще не упомянуть об инциденте. Из этого я сделала вывод, что он лишь изредка видел моими глазами. Таким образом, несмотря на разные намёки, проскакивающие в его насмешках, Сокол на самом деле был свидетелем лишь мимолётных обрывков моей жизни.

– Тебе понравилось, когда он спросил, можно ли тебя поцеловать? Неужели от этого твоё несчастное медекское сердечко забилось быстрее?

Я чуть не рассмеялась, услышав в голове вопрос Сокола, но скрыла от него свой восторг. Если он не понимал, что меня не привлекают эти мальчишки, значит, не улавливал велений моего сердца. Он считывал только мысли, которые возникали у меня в голове, пока он был там, – но не породившие их эмоции.

Он мог заставить меня вести жизнь призрака, терять чувство связи с другими людьми. Я не могла даже удержать в памяти имя, которое пыталась себе дать. Я бежала из одного места в другое, от одной жизни к следующей. И всё же для каждого замка, на который Сокол меня запирал, я делала новый ключ – и открывала его.

Игры. И правила. Я ничего этого не просила. Но будь я проклята, если позволю ему выиграть.

Правило первое: ты всегда будешь одна.

Да неужели, Сокол? Это поводок, прикреплённый к моему ошейнику? Или ненависть связывает тебя со мной так же сильно, как твоя магия связывает меня с тобой? И что случится, когда я найду способ пройти по этой цепочке и доберусь до твой двери?

Правило номер два: иногда и захочется остаться одной, но не выйдет.

Узнаешь ли ты моё лицо, когда я войду в твой дом? Или я буду для тебя незнакомкой? Что, если ты поймёшь, кто я такая, только увидев блеск клинка? Да, того самого, который твой учитель вернул мне. Мог ли он помыслить, что этим клинком я оборву твою жизнь, как он оборвал свою собственную?

Правило номер три: любое правило можно нарушить.

Я начала понимать, как обмануть жизнь, в тот день, когда научилась играть в покер.

Нет, я не имею в виду, что внезапно открыла в себе сверхъестественные способности к игре; на самом деле я была довольно паршивым игроком.

Все эти картинки! Такие прекрасные, что я терялась, просто глядя на веер в своей руке, и не понимала, какой картой играть. Я цеплялась за карту лишь потому, что она казалась мне красивее других – в то время как следовало её скинуть, пока был шанс…

Ладно, я забегаю вперёд.

Отсутствие привязанностей к другим людям приводит к тому, что течение времени и порядок событий теряют всякий реальный смысл. Если я долго не слышала Сокола, не было никого, с кем я могла бы поговорить по душам. Я пыталась заполнить пустоту, болтая сама с собой, но оказалась не таким уж хорошим собеседником. Мне было так скучно слушать своё бормотание, что я переставала понимать, о чём вообще идёт ре…

Погодите-ка. Я сделала это снова, да? Ладно, давайте поступим правильно: самый важный день в моей жизни начался с коня, пса и белкокошки.

Так. Звучит лучше. Вы когда-нибудь видели белкокошку? Смешные твари. Дароменцы называют их felinis arborica. По-моему, это слишком пафосное наименование для зверька, который выглядит как слегка толстоватая дикая кошка с большим пушистым хвостом и покрытыми мехом перепонками между передними и задними лапами. Белкокошки могут планировать по воздуху, если спрыгнут с высоты – например, с крыши. А поскольку они неплохо лазят, то и летают часто.

Итак, я шла мимо придорожной таверны в маленьком городке, граничащем с лазурным регионом Семи Песков. Там песок голубой, а ночью, под звёздами, кажется, будто идёшь по воде.

Тогда я переживала тяжёлые времена, поскольку все эти отношения, длящиеся не более пары часов, как никогда сильно сказывались на моём мозге. Притворяться нормальной становилось всё труднее и труднее, и последние несколько человек, на чьей щедрости я пыталась сыграть, чаще всего прогоняли меня в считаные минуты. Не шли на пользу и дни, проведённые без полноценной еды, а к тому времени у меня не осталось денег.

Как бы там ни было, я заметила этого парня на другой стороне улицы. Он вёл своего коня в поводу, направляясь к таверне. Рядом бежал пёс. Не очень большой, но и не мелкий терьер. Что-то среднее. У него была короткая шерсть шоколадного цвета с серебристым отливом. Гладкая. Почти прилизанная. Пёс всё время вертел головой вправо-влево, будто бы наблюдая за происходящим.

Сам мужчина был тощим и длинноногим. Когда он остановился, чтобы привязать коня к деревянному столбу возле таверны, я увидела, что всё на нем было коричневым – начиная с порыжевший шляпы с бурой каймой по краю. Каштановые волосы спадали на воротник песочно-бежевой льняной рубашки, частично прикрытой замшевой курткой орехового цвета.

Перчатки? Коричневые. Штаны? Тоже коричневые. Ну, по правде сказать, они были цвета грязи, пыли и песка, которые собираешь, путешествуя по длинным дорогам. И коричневые сапоги – без шпор, а это значило, что он берёг своего коня.

Пёс свернулся калачиком под конём, используя его как навес, прикрывавший от жаркого солнца. Хозяин вынул из правой седельной сумки серебристую флягу, напился, дал немного воды собаке, а потом запихнул флягу обратно и неспешно вошёл в таверну.

Я к тому времени подыхала от жажды. Но не могла же я обокрасть этого парня прямо сейчас, в присутствии сторожа, готового облаять всех, кто приблизится к хозяйским вещам. Я не знала, что ещё делать, поэтому просто села под козырьком у двери закрытого магазина на другой стороне улицы. В этом городе было много подобных лавок. А сам городок выглядел довольно бедным, и это значило, что у меня мало шансов выпросить еду.

В общем, я сидела и ждала, сидела и ждала – даже не зная, чего именно. И не могла отвести глаз от пса и коня. Разве плохо иметь собственную лошадь, которая отнесёт тебя куда захочешь? И верную собаку, которая предупредит, если кто-нибудь захочет подкрасться, пока вы спите?..