Влад тоже за дело взялся и – исчез. Дома не появлялся, в офисе тоже. Труба его не отвечает. Поэтому я тебя прошу, сыщик: Алена мне, честно говоря, сама по себе не нужна. Я, конечно, не отказался бы ее нагнуть в особо циничной форме, а потом спросить, почему и зачем она сделала то, что сделала. Но и без того все ясно: баба глупая, повелась на цацки рыжие, развел ее какой-то растрепай, опоил, убедил меня кинуть. Но не она, а сам мерзавец, ее сообщник, мне гораздо больше интересен. И – Влад. Про него я тоже просто не понимаю. Куда он делся и что вынашивает. Поэтому ты мне, сыщик, найди этого негодяя, что разбойное нападение на меня устроил. И Влада – тоже найди.

– А вы что-то из личности Алениного сообщника запомнили? Вы говорите, он в маске был? Что за маска? А рост? Телосложение? В чем одет? Особые приметы?

– Маска – белая, на все лицо, типа карнавальной венецианской. Одет во все черное, на голове шапочка. На руках нитяные перчатки. Рост – средний. Метр семьдесят пять, наверное. Может, метр восемьдесят. Физически крепкий. Но я его почти не видел. Он как-то у кровати сбоку стоял, чтобы мне посмотреть, приходилось сильно голову поворачивать, а тут наручник.

– Может, он чем-то вам знакомым показался?

– Нет, это точно нет. Да я не видел, говорю, его толком.

– Теперь к украденному. Чего и сколько у вас пропало? На какую сумму? Есть ли фотографии похищенного? Напомню, что большинство краж и ограблений раскрывается обычно на попытке сбыть награбленное.

Хозяин кабинета усмехнулся.

– Фотографии! Эк ты махнул! Может, тебе еще и опись дать? Донос на самого себя изобразить? Много там всего было. Золото, бриллианты, рубины, изумруды. Подвески, колье, кольца, браслеты. Часы. Миллионов на двадцать товара.

– На двадцать миллионов долларов? – уточнил я.

– Ну, не рублей же, – со значением хохотнул губернатор.

* * *

Я ехал на такси домой – точнее, на квартиру к Валерию Петровичу – и думал, почему столичная полиция меня до сих пор не повязала. Это могло объясняться двумя разными и взаимоисключающими причинами. Первая – это то, что работает она плохо и потому на меня до сих пор не вышла. Вторая – что работает она хорошо, но меня все-таки прикрыл мой старый друг, полковник Перепелкин. Так как решения эта задача, исходя из имевшихся данных, пока не имела, я решил не тратить на нее свое скромное серое вещество и подумать о чем-то конструктивном.

Например, куда делись Алена и ее сообщник. И почему и зачем исчез приятель губернатора по имени Влад. А главное – с чего мне начинать новое расследование дела.

Почему я вообще за него взялся? Мне был нимало не симпатичен мой заказчик, губернатор Ворсятов – равно как и не прельщало раскрывать кражу у него рыжья на двадцать миллионов долларов. Однако, как я говорил пару дней назад своей Римке, если все время помогать только симпатичным людям, я останусь без штанов. Вдобавок личности грабителей – Алены и ее неизвестного сообщника, что ломал голому человеку пальцы, – нравились мне гораздо меньше. Равно как вызывали отвращение те, кто убил Алениного мужа и Вячеслава, а также нападал на маникюршу Зою. К тому же оперативное чутье подсказывало мне: пока эти архаровцы, сообщник и Влад, живы-здоровы и на свободе, мне самому покоя не будет. Они либо окончательно меня подставят, как попытались сделать в случае с убитым Вячеславом, либо просто прикончат. В это дело я погрузился слишком глубоко и плотно, чтобы на полдороге соскочить – целым и невредимым отойти сейчас в сторонку.

Под конец нашего разговора с губернатором я напомнил ему поговорку про двух зайцев и спросил, кто ему более ценен – Аленин сообщник или Влад. И он сказал мне: «Работай по обоим».

Ворсятов снабдил меня и чем-то вроде объективки на Влада – точнее, я записал под его диктовку. Итак, фамилия его была Соснихин. Лет ему было около сорока пяти, уроженец Сольска. Женат, супруга проживает там же, имеется взрослый сын, который учится в универе в Питере. Жена никуда не пропадала – она женщина самостоятельная, на шее у мужа не сидит, держит оздоровительный салон.

Я спросил, имелась ли у Соснихина любовница. Ворсятов как-то сморщился и махнул рукой: «Да при чем тут любовницы!» – и дальше развивать эту тему не стал.

Чтобы не наводить таксиста на жилье полковника, я остановил машину у южного входа ВДНХ. Пока я перетирал с губернатором, давно стемнело, и в тихих многоэтажках на улице Эйзенштейна зажглись многочисленные огни. Перед моим уходом из квартиры мы договорились с Ходасевичем о старом, как мир, сигнале на случай провала. Никаких комнатных цветов у него сроду не водилось, поэтому выставлять на подоконник было нечего. Условились, что в случае чего он закроет форточку на кухне. Я глянул на окно. Свет горел, фортка была гостеприимно распахнута.

Валерий Петрович ждал меня, да еще с ужином. Сроду девушки, с которыми я пытался строить отношения, включая Римку, не предоставляли мне подобный сервис. Полковник попотчевал меня бефстрогановом и картофелем по-деревенски и даже налил чарку водки из охлажденного в морозилке сосуда. Потом мы полакомились привезенным мной днем тортом, а когда с трапезой было покончено, он велел мне рассказывать.

Когда я изложил наконец близко к тексту свой разговор с губернатором, было далеко за полночь. Полковник сказал, что постелил мне на диване, и велел идти спать.

– А вы?

– А я еще посижу, покумекаю. Старческий сон короток.

Я разделся в гостиной, бухнулся на свежие простыни и немедленно уснул.

* * *

Утром на кухонном столе меня ждали плоды ходасевичевских ночных раздумий. В общей тетради с пожелтевшими листами – еще советских времен, фабрики «Восход», за сорок шесть копеек, в дерматиновом переплете – имелись заметки, сделанные бисерным, аккуратнейшим почерком Валерия Петровича. Я знал о его привычке каждый вопрос предварять, словно в испанском языке, перевернутым вопросительным знаком, и теперь с удовольствием смотрел на их выстроившиеся столбцы. Все-таки приятно, черт возьми, когда кто-то, да без особых твоих просьб, берется за твою работу! И не просто берется, а делает самую сложную (для тебя) часть. Я ведь свои силы и способности хорошо знаю. И в курсе, что умение соображать, а также ясно, логически выстраивать мысли – далеко не самый мой конек. Поэтому я был чрезвычайно доволен (и признателен полковнику), что он провел за меня и для меня необходимую аналитическую работу.

Итак, Ходасевич писал:

Вряд ли Алена и сообщник (или хотя бы один сообщник) скрылись из Москвы, что называется, с концами. Они утяжелены огромным грузом – драгоценностями. За рубеж его не вывезешь – на границах всюду досмотр. Весьма вероятно, что они попытаются реализовать награбленное здесь. Это требует времени. Плюс к тому – барыга/фармазонщик должен быть весьма крупным и иметь немало свободных средств. Даже если грабители будут продавать ему украденное по ставке двадцать – двадцать пять процентов, все равно: если украдено 20 миллионов, это 4–5 миллионов долларов. Если получить сумму кешем, то даже стодолларовыми купюрами получается 40–50 килограммов денег. Вывезти их за границу, да и просто с ними путешествовать, весьма проблематично. Значит, преступникам надобно не просто продать ценности, но и обезналичить средства. Для них желательно, чтобы этот процесс – продажу и перевод средств в банк – сразу осуществляло одно лицо. Поэтому возникает вопрос: