Дальше баллистик провел ряд пробных выстрелов и произвел осмотр гильз и пуль. Оказалось, вылетая из дула, пуля приобретала неправильную траекторию. Каждый последующий выстрел только подтверждал эту особенность. Пуля уклонялась от курса минимум на двадцать градусов, это означало, что оружие не отцентровано, следовательно, совершить точный выстрел, такой, каким был убит Рауф Гулиев, этот пистолет не мог ни в чьих руках.

Чтобы не возвращаться к вопросу впоследствии, эксперт не поленился произвести осмотр гильз. На месте преступления гильзу не нашли, но ведь это не означало, что она не может найтись впоследствии. Стреляные гильзы пистолета Умянцева получали характерный рисунок за счет грубой насечки внутренней дульной части. Насечку можно было увидеть даже невооруженным глазом. Приобщив эти данные к отчету, баллистик передал оружие и пулю полковнику, после чего его работа была завершена.

К тому времени, как закончили с испытанием оружия, пришел отчет по траектории движения пули. Компьютерщики пропустили исходные данные через специальную программу и получили четкую схему, которую и передали Гурову с дополнительными комментариями. Если отбросить все технические и специальные термины, вердикт звучал так: пуля могла быть выпущена с расстояния от тридцати до ста метров, причем стрелок находился выше цели. Насколько выше? Два с половиной, три метра, но не выше, такую информацию выдала программа.

Техники предупредили Гурова, что такой вид экспертизы не является точным, так как в программу невозможно загрузить все необходимые данные. На скорость пули и угол отклонения влияет такое количество факторов, которые невозможно зафиксировать или измерить задним числом, что сами эксперты к подобной экспертизе относятся с осторожностью, предпочитая использовать в работе более консервативные способы. Но Гурову было достаточно и этого. Пусть результат работы компьютерной программы показывает лишь вероятность, но в совокупности с остальными фактами и показаниями свидетелей он приобретает определенную убедительность.

В итоге Гуров снова оказался в кабинете наедине со всеми отчетами и экспертными оценками. Он крутил в руках пакет с пулей, извлеченной из груди Гулиева, и смотрел в пустоту. Версия с Умянцевым не выдержала проверки, его слова, хоть и косвенно, подтверждала экспертиза. Оружие, которое он сдал, к делу не пришьешь. Запись с камеры слежения, хоть он и запугивал Умянцева ее наличием, настоящей уликой не являлась. Да и сам Гуров больше не верил в то, что убийца – Кувват Умянцев. Придется сбросить его со счетов.

О Ревошине вообще думать не хотелось. Парень явно не при делах. Онучкина нужно отзывать, а Ревошина снимать с крючка. И что же тогда остается у Гурова? Да ничего. Он снова вернулся туда, откуда начал. Завтра с утра придется ехать на место преступления, снова опрашивать свидетелей, изучать местность и проводить ряд других нудных и бесполезных оперативных мероприятий. И все это одному, без поддержки и помощи.

– Нет, мне просто необходимо, чтобы Стас вернулся в строй, – вслух проговорил Гуров. – Да, я не могу взять его с собой на осмотр места происшествия, но поделиться своими соображениями-то я могу!

Гуров убрал бумаги в верхний ящик стола, повернул ключ в замке, щелкнул выключателем и вышел из кабинета. Он сильно удивился, увидев, что машина Мейерхольда все еще стоит на парковке. Гуров подошел к ней, стукнул пальцами по стеклу. Мейерхольд открыл глаза и поспешно опустил стекло.

– Что-то вы задержались, Леонид, – возвращаясь к прежней форме обращения, проговорил Гуров. – Рабочий день давно закончился, отправляйтесь домой. Сегодня у вас был трудный день.

– Ничего, я в порядке, – заявил Мейерхольд.

– По вашему лицу этого не скажешь, – заметил Гуров, намекая на ссадины и кровоподтеки, полученные водителем во время схватки с Умянцевым.

– Шрамы украшают мужчин, – улыбнулся Мейерхольд.

– Так, значит, вы теперь красавчик? – пошутил Гуров.

– Так точно, красавчик, – подхватил шутку Мейерхольд. – Был бы я охотником до юбок, сейчас бы отбоя не было. Вы домой, товарищ полковник? Я могу вас отвезти.

– Не стоит беспокоиться, я поймаю такси, – отказался Гуров. – К тому же я еду не домой. Решил навестить друга, он сейчас в госпитале.

– Ваш напарник? Слышал, ему сильно досталось во время одного расследования, – проявил осведомленность Мейерхольд.

– Такое бывает. Ничего, он поправится.

– Садитесь, я вас отвезу, – снова предложил Мейерхольд. – Не отказывайтесь, в конце концов, теперь мы с вами вроде как тоже напарники.

– Ладно, гони в госпиталь, напарник, – сдался Гуров.

Мейерхольд дождался, пока Гуров сядет, уточнил адрес и выехал с парковки.

Больничный двор давно закрыли для въезда автомобилей, и Мейерхольду пришлось припарковаться в стороне. Гуров предлагал высадить его у ворот, чтобы не искать место для парковки, но Мейерхольд был непреклонен.

– Я вас дождусь, товарищ полковник, – твердо заявил он. – Раз уж подписался помогать вам, надо доводить дело до конца.

– Тогда пойдем вместе, – предложил Гуров. – Лишние мозги нам с Крячко не помешают.

Предложение полковника Мейерхольд принял с энтузиазмом. По пути заглянули в магазин, купили больному гостинцы, минеральной воды и свежую газету. Время посещения закончилось два часа назад, о чем Гурову ворчливо объявила вахтерша в приемном покое. Гуров предъявил удостоверение и заявил, что это не светский визит, а следственная необходимость, и если женщину что-то не устраивает, она может пригласить главврача. Тот наверняка будет злиться, что вахтерша лишает его отдыха по пустяковым вопросам, но разрешение на посещение полковника полиции даст. Рисковать вахтерша не стала. Выдала Гурову два халата, велела надеть бахилы и провела на второй этаж, где лежал полковник Крячко.

Увидев посетителей, Крячко обрадовался:

– Ну, наконец-то хоть одна живая душа вспомнила о несчастном больном. Ранение при исполнении служебных обязанностей уже не в чести? Я, понимаешь ли, жизнью рисковал, пытаясь обезвредить преступника, а сослуживцы, братья по оружию, и носа не кажут. С глаз долой – из сердца вон, так, Гуров?

Как всегда, Крячко выражал свою радость в своеобразной манере. Гурову к этому было не привыкать, а вот Мейерхольд, хоть фактически и не являлся Крячко сослуживцем и братом по оружию, слова его воспринял близко к сердцу.

– Вы все неверно истолковали, – Мейерхольд с жаром бросился защищать Гурова. – Товарищ полковник все время о вас беспокоился и очень хотел приехать вас навестить, только его дела не пускали. Сейчас он расследует жутко запутанное дело, просто с ног валится от усталости. Ни единой свободной минутки.

– Лева, да ты никак адвокатом обзавелся? Что, на службе дела совсем плохи? – Крячко в недоумении смотрел на Мейерхольда.

– Я не адвокат, – на полном серьезе заявил Мейерхольд. – Я водитель, прикомандирован к подразделению товарища полковника на время проведения расследования.