Она улыбнулась с печальным видом.

— Ваше высочество, я только возвращаю свой долг. Вы помогли мне, когда у меня не было друзей. Когда надежды мои иссякали, вы не отвернулись. Теперь моя очередь. Но вернёмся, однако, к делам. Не буду столь бесчеловечной и не потребую сжечь эту записку, это сокровище. Но прошу вас — храните в надёжном месте. Понимаю: мне вас нечего предостерегать. Да, а что об условиях? Вам их Бёмер изложил?

— Конечно. Вот они, полюбуйтесь. — Де Роган протянул бумагу. Пока Жанна читала, он в который раз пробегал жадными глазами короткую записку королевы, снова и снова.

— Ну что ж, вполне разумно. Взносы поквартально, ваши гарантии. Он их потребовал?

— Нет, он бы едва ли осмелился. Я их сам предложил старику. По правде говоря, мадам, я хочу иметь свою долю в деле, которое заставит её величество взять на себя определённые обязательства по отношению ко мне. В глубине души я не в силах отказаться от такого удовольствия. Думаю, что Бёмер вполне довольствовался бы простой устной гарантией королевы, которую она поручила вам ему передать. Сейчас он готов отдать ожерелье, получив подписанное королевой согласие!

— Ваше желание вполне объяснимо, мой друг, и его можно удовлетворить, — сказала графиня, о чём-то раздумывая. — Можно всё представить как деловое предложение. А вы сами видели ожерелье? Как вы считаете, оно достойно запрашиваемой суммы?

— Да, конечно. Оно просто великолепно.

— Мне оно показалось немного тяжеловесным. Слишком много бриллиантов. Я такого не люблю. На её месте я бы заказала из них диадему в несколько рядов. Но я не королева, а Валуа никогда не были такими привередами.

— Вы — самая настоящая королева всех женщин! — воскликнул очарованный кардинал и в восторге поцеловал ей руку. Даже очередное упоминание о Валуа не показалось ему неуместным.

— Когда вы договоритесь с Бёмером и уплатите первый взнос после распоряжения королевы, то только тогда, а не раньше, ожерелье должно быть доставлено...

— Вам.

Графиня в ужасе всплеснула руками:

— Ни в коем случае! Только не мне. Ради бога, не надо! Я не стану хранить такое сокровище ни за что на свете. Вы меня принимаете за сумасшедшую? Обожателю королевы, сюда, в этот дом, под ваш неусыпный надзор. Тут нет места ни малейшему сомнению. Я настаиваю и в противном случае выхожу из игры.

— Вы настолько же мудры, насколько очаровательны. Конечно, вы правы. Оно будет храниться у Бёмера до того, как я сделаю первый взнос. Но мадам, пожалейте же пылкого влюблённого! Вы уже сотворили столько чудес, сотворите ещё одно. Что вам стоит? Я должен повидать королеву и услыхать из её уст, что она меня прощает. Нет, нет, — спохватился де Роган, видя, что она намерена его перебить. — Я не желаю никаких подтверждений от неё в отношении ожерелья. Я не стану портить такую встречу деловыми обсуждениями. Но я должен её увидеть — должен.

Графиня долго, пристально глядела прямо ему в глаза.

— Ваше высочество, вы отдаёте себе отчёт в том, что просите? Понимаете ли вы, что ей в таком случае придётся пойти на страшный риск, риск позора. Не больше, не меньше! Посудите сами. Такая встреча, конечно, состоится, она решилась. Сама мне сказала об этом. Она страстно желает видеть вас. Но торопить её с этим сейчас, в то время, когда весь мир знает, насколько вы враждебно настроены друг к другу. Разве это по-рыцарски? Разве это достойно де Рогана?

— Ах, мадам, ваши слова справедливы, как слова Евангелия. Но хотя бы мимолётный взгляд, одно словечко, цветок, брошенный к её ногам. Больше я ничего не прошу. Подумайте об этом. Передайте эту нижайшую просьбу моей любимой даме — королеве. Будьте снисходительны ко мне.

— Нет, вы слишком нетерпеливы. Вы же знаете — один неосторожный шаг может стоить жизни и мне, и вам. Нет, нет, я ничего не обещаю, но я передам ваше просьбу королеве. Больше ничего сделать не смогу. Забудьте пока об этом. Лучше давайте подумаем о делах. Между прочим, должна сообщить вам, что её величество подарила мне прекрасный домик в Париже. Теперь я уже не буду жить в своих скромных апартаментах. Если бы только не моя преданность вам и королеве, то я не стала бы впутываться в это опасное дело, так как моя выгода в нём невелика. Но она мне доверяет и пообещала всячески помогать. Так что будущее моё вполне обеспечено.

В этом у кардинала не было никаких сомнений. Очарованный де Роган благодарил судьбу за то, что она послала ему такую славную и верную союзницу. Она попросила кардинала описать видение, которое было у него в доме Калиостро. Была ли эта корона королевской короной Франции, а женщина, которая её носила, королевой? Ей ловко удалось убедить его во всём том, что он якобы видел. Оказывается, он видел гораздо больше того, что запомнил.

Кардинал осыпал её благодарностями. Графиня ушла, одаривая его бесконечными ласковыми улыбками. Он был, правда, несколько огорчён той серьёзностью, с которой она выслушивала его желания. Де Роган считал, что те громадные суммы денег, которые он гарантировал внести, не требовали обычного возврата долга. Хотя всего неделю назад письмо от королевы казалось ему столь же недостижимым, как и небеса над головой, теперь каждый новый шаг приближал его к заветной цели, и он уже с трепетом думал о том, что ещё несколько шагов, ещё чуть-чуть, и он очутится прямо в раю.

После ухода из дома кардинала графиня поспешила на другое свидание, сильно отличавшееся от первого, но столь же важное. Теперь ей предстояло посетить маленький домик, в котором она жила, когда приезжала из Версаля в Париж. В этом домике жил человек, который своим внешним видом никак не напоминал графа Ламотт-Валуа. Но почему бы не иметь собственного чичероне[2], этого требовала легкомысленная парижская мода? У месье де Вилетта были чёрные волосы, узенькие глаза, полные губы, крупные зубы, грязноватые кружевные обшлага, блестящие медные пуговицы на камзоле, в остальном — вполне приличный мужчина.

Он сидел на стуле, положив одну ногу на другую, чувствуя себя как дома. Когда вошла Ламотт, он, не отрывая глаз от газеты, нежно поцеловал её руку.

— Маленькая Жанна, ещё более очаровательная, чем обычно, вернулась после оказания всех почестей монсеньору кардиналу, — торжественно заговорил он. — Ну и что произошло, друг мой?

Она, сняв плащ, села рядом с тревожным выражением лица.

— Многое, но всё хорошо. За исключением одного.

— Что такое? — Он выпрямился на стуле и, словно терьер, учуявший крысу, навострил уши. — Опасность?

— Думаю, что нет. Просто возникло одно препятствие. Но прежде должна тебе сказать, что трюк с письмом прошёл отлично. Он заглотал наживку. Ни на секунду не усомнился в её почерке. Уверен, что это её рука. Ты бы видел, в какой он пришёл восторг! А моя идея со слезинками? Это было потрясающе. Я могла бы лопнуть от смеха, и ценой невероятных усилий.