Ответ сорвался с губ Джулии раньше, чем она сообразила, что рискует все испортить.

— Почему ты спрашиваешь? — Она сама перепугалась, услышав, как резко прозвучал ее голос, но было уже поздно.

— Извини, — отрезала Келли, спрыгивая с постели. — Не важно. Забудь, что я спросила. — Она повернулась и направилась к двери.

Джулия принялась лихорадочно соображать. Первым ее побуждением было пресечь любую попытку завести разговор по душам о серьезных, взрослых чувствах, позволить дочери уйти. Келли слишком молода, чтобы задавать такие вопросы.

Но, послушай, вдруг раздался в ее душе робкий девичий голос, разве не так поступил твой отец? Ведь он вообще перестал с тобой разговаривать, надеясь удержать тебя в узде!

Да, именно это он и сделал, признала Джулия.

И что же, добился он, чего хотел?

Она чуть не застонала, вспомнив, как тактика отца привела к тому, что она подняла настоящий мятеж, и в результате лишь чудом не исковеркала себе жизнь.

— Келли, постой, — позвала она. — Вернись, милая. Давай поговорим.

Девочка застыла в дверях, с сомнением глядя на мать.

— Правда-правда, — заверила ее Джулия. — Я хочу ответить на все твои вопросы.

Келли нерешительно присела на краешек матраса, но Джулия заметила огонек любопытства в глазах дочери.

Вдруг ее осенило: раз Келли спрашивает, что чувствуешь при поцелуе, значит, ее еще никто не целовал! На душе у Джулии полегчало.

Откровенно отвечай на все вопросы, подсказывала ей память первое правило умного родителя. Будь честной — и этого достаточно.

— Ну, ладно… — прошептала Джулия, когда Келли начала проявлять нетерпение. — Значит, ты хочешь знать, что чувствуешь, когда тебя целуют…

Она рассеянно подняла руку и дотронулась до губ, вспоминая, с какой нежностью касались ее губы Райана.

— Ну, что же… — запинаясь, начала она. — Когда тебя целуют, то становится… тепло и приятно. Поцелуй — это самый нежный способ доказать кому-то свою любовь. И этот кто-то должен быть тебе очень дорог.

Звучит, конечно, не слишком вдохновляюще, но ведь Келли всего четырнадцать! Девочке незачем знать о вулкане страсти, способном пробудиться от одного-единственного поцелуя.

Но ведь, внезапно подумала Джулия, она поцеловала Райана потому, что он небезразличен ей. С каждым днем она все сильнее влюблялась в него. Чувства, грозившие испепелить душу и сердце, были опасными, они пугали ее, одновременно вызывая почти детский восторг.

— Ну да, да, я знаю, что поцелуй — это… это… — Келли запнулась, — это свидетельство любви. Но что же все-таки чувствуешь, когда тебя целуют?

Джулия сознавала всю важность момента. Келли позволила себе открыться матери, не боясь быть неправильно понятой. Джулия со школьных дней помнила свои девичьи мечты о первом поцелуе.

— Тебе становится приятно… — Она глубоко вдохнула. — Когда отвечаешь на поцелуй, ты доказываешь свою любовь и чувствуешь, что тебя любят. Да, становится тепло… и очень приятно.

— Я так хочу, чтобы меня любили, — тихонько вздохнула Келли.

Джулия с трудом подавила улыбку.

— Ты же знаешь, что я всегда буду любить тебя. И для этого вовсе не обязательно, чтобы тебя целовал этот парень.

— Ма-ма! — Келли закатила глаза, произнося это чуть нараспев. — Ты же знаешь, о чем я.

— Прекрасно знаю, — ответила ей мать. — Я просто хочу, чтобы ты поняла, как важно всегда представлять себе все последствия. Очень важно отдавать себе отчет в том, почему ты поступаешь именно так, а не иначе. Для этого не нужно ни одобрения этого парня, ни…

— Спасибо, мама, — отрезала Келли, быстро вскочила и побежала к двери. — Спасибо, что поговорила со мной.

Джулия с опозданием сообразила, что, заговорив менторским тоном, она испортила и нарушила очарование той близости, которая наконец-то возникла между нею и взрослеющей дочерью.

— Нет, постой…

— Пойду позвоню Шейле. — Уже на пороге Келли резко обернулась. — Кстати, — с вызовом сказала она, — этого парня, которого ты никак не можешь оставить в покое, зовут Тайлер. Он учится в моей школе. И не планирует оттуда уходить!

Джулия откинулась на изголовье кровати и, закрыв глаза, прислушалась к наступившей тишине. Господи, кто только тянул ее за язык? С какой стати она принялась вдруг читать мораль? Что на нее нашло?

Она тяжело вздохнула. Похоже, эти подводные камни — проклятие, тяготеющее над каждой матерью.

Райан повесил телефонную трубку и недоверчиво покачал головой.

— Ну и дела… — задумчиво протянул он.

— Что? — спросила Шарлотта. — Кто звонил?

В кухне витал соблазнительный аромат грибов, тушенных в оливковом масле с чесноком, но Райан, похоже, ничего не замечал.

— Черри.

— Да что ты? — Его двоюродная сестра, занятая созданием нового рецепта, подняла голову. — Ну и как? Плохие новости или хорошие?

— Вот-вот, — загадочно ответил Райан, пытаясь разобраться в одолевавших его мыслях. — Я и сам не знаю.

Шарлотта отложила карандаш.

— Как это?

— Черри продиктовала адреса квартир. Сказала, что мне придется осмотреть их одному. У нее, мол, нет времени заниматься этим. И еще она сказала совершенно невероятную вещь… — Он нервно сглотнул. — Сказала… сказала, что у нее появился друг.

— Отлично! — Шарлотта радостно улыбнулась. — Значит, это хорошая новость!

«Это хорошая новость? — повторил Райан про себя. — Или нет?»

Он принялся размышлять. Если у Черри появился друг, выходит, она подыскала себе новый объект охоты. И он сам уже не является главным кандидатом в мужья. По идее, такое известие должно порадовать его. Но почему же тогда он так подавлен и разочарован, почему в душе такая леденящая пустота? Уж не потому ли, что с тех пор, как они с Джулией заключили свой взаимовыгодный договор, он опрометчиво позволил себе увлечься?

— Райан!

Вздрогнув от неожиданности, он уставился на Шарлотту.

— Прости. Ты что-то сказала?

— Ну да! — Она рассмеялась. — Что это хорошая новость. Джулия наверняка обрадуется.

Казалось, Шарлотта не замечала его колебаний, и за это Райан был ей искренне признателен. Ему вдруг стало трудно дышать.

— Ты права, — заговорил он, хотя горло сжималось как от удушья. — Она обрадуется, узнав, что нам незачем больше изображать романтическую парочку.

Шарлотта посыпала грибы на сковородке мелко нарезанными пряными травами, помешала кушанье и отложила ложку на блюдечко.

— Райан, — поинтересовалась она, — а почему у тебя такой вид, словно тебя все это вовсе не радует?