Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ранняя смерть прервала литературную работу Вагинова, но и то, что им было создано, осталось в нашей поэзии.
Т. Никольская, Л. Чертков
ЛЕНИНГРАД
Промозглый Питер легким и простым
Ему в ту пору показался.
Под солнцем сладостным, под небом голубым
Он весь в прозрачности купался.
И липкость воздуха, и черные утра,
И фонари, стоящие, как слезы,
И липкотеплые ветра
Ему казались лепестками розы.
И он стоял, и в северный цветок,
Как соловей, все более влюблялся,
И воздух за глотком глоток
Он пил — и улыбался.
И думал: молодость пройдет,
Душа предстанет безобразной
И почернеет, как цветок,
Мир обведет потухшим глазом.
Холодный и язвительный стакан,
Быть может, выпить нам придется,
Но все же роза с стебелька
Нет-нет и улыбнется.
Увы, никак не истребить
Виденье юности беспечной.
И продолжает он любить
Цветок прекрасный бесконечно.
Январь 1934
* * *
Норд-ост гнул пальмы, мушмулу, маслины
И велингтонию, как деву, колебал,
Ступеньки лестниц, словно пелерины,
К плечам пришиты были скал.
По берегу подземному блуждая,
Я встретил соловья, он подражал,
И статую из солнечного края
Он голосом своим напоминал.
Я вышел на балкон подземного жилища,
Шел редкий снег, и плавала луна,
И ветер бил студеным кнутовищем,
Цветы и травы истязал.
Я понял, что попал в Элизиум кристальный,
Где нет печали, нет любви,
Где отраженьем ледяным и дальним
Качаются беззвучно соловьи.
1933. Крым
АЛЕКСАНДР РЕШЕТОВ
* * *
Под снегом дачи.
Не иначе —
Так пустовать им до весны, —
Ни песен там теперь, ни плача.
Но где-то кто-то видит сны:
Как по весне сюда нагрянет,
Как летом вырвется сюда
Он — несомненный горожанин
И — хуторянин иногда...
Минуя эти саркофаги,
В избу попали к ночи мы.
В ней ужинали работяги.
Встречали волчий вой зимы.
Когда приходится порою
Им выбираться в ближний град,
Красой не тешась городскою,
Домой,
К себе,
В избу спешат.
Теснясь, и вам найдут в ней место.
И, раз еще зима крепка,
Под печку кур запрут с нашеста,
Уступят угол для телка.
И пить его приучат с пальца,
Как дети, радость не тая...
Изба живет.
И может статься,
В ней жизнь счастливей, чем твоя.
* * *
Сороки спрашивали: — Кто ты?
Зачем ты вклинился сюда?
Ручей то прерывал свой клекот,
То слышался из-подо льда.
Я видел: голодно сорокам,
Ручью внимал и не внимал.
Спеша с желанием жестоким,
Я был велик
И очень мал.
Конечно, мал в сравненье с лесом —
Перед любой его сосной.
По мерзлоте стуча железом,
Я спозаранку шел с пешней.
Я мог идти с пилою «Дружба»,
Свалить пол-леса дотемна.
Но не скрывали — что мне нужно —
Пешня и хитрая блесна.
Я, лунку на озерной яме
Пробив, над ней залег на лед.
Здесь окуни клюют утрами,
Налим под вечер жилку рвет...
Я нес улов.
Опять, под ветром,
Сороки поднимали крик.
Для них ершей бросал я щедро,
Подумывая в тот же миг:
«И вы могли бы, белобоки,
Коль перья вам поопалить,
Иных обжор поднакормить...»
Когда-то,
Добрый и жестокий,
Мечтал я
Только добрым быть.
* * *
В. Г. Базанову
Среди неподвижных сосен,
Загадочных звезд и снега
Не ждет ничто и не просит
Ни слез от тебя,
Ни смеха.
И если бы ты разрыдался,
И если бы расхохотался,
И если бы даже скончался
Сейчас у них на виду,
Стояли бы сосны так же,
Горели бы звезды так же —
У мирозданья на страже,
У вечности на посту.
ЛЕОНИД СЕМЕНОВ-СПАССКИЙ
ПЕСНЯ
Такой мороз, что кажется
оледенели звезды...
А песня ткется, вяжется,
вплетаясь в стылый воздух.
Ах, песня,
песня,
песня
про давние бои,
уже давно на пенсии
ровесники твои.
А ты уходишь с нами
в неблизкие походы...
Ах, песня, словно знамя
семнадцатого года!
В. Шефнер. Выборг. 1941 г.
День поэзии в Ленинграде. 1947 г. (В первом ряду слева направо: М. Светлов, О. Берггольц, М. Алигер, М. Дудин, В. Инбер, П. Антокольский, В. Саянов, Н. Браун, Б. Лихарев.)
Ольга Берггольц. Лето 1945 г.
КОНСТАНТИН ВЫСОКОВСКИЙ
ЗАПОВЕДЬ
Грядущего прекрасны берега,
в нем каждый бугорок весенний —
лучезарен.
И каждый миг — эпохе благодарен.
