class="p1">Марк взял полотенце из сумки, упакованной Марсией, и развернул его, чтобы Шелли могла закутаться в него. Растирая ее, он щекотал ее через махровую ткань, пока она не начала умолять о пощаде, а потом отпустил, чтобы она пошла в раздевалку переодеться.

Марк повернулся к Бену.

– Я подумаю о новом месте, – сообщил он. – В котором можно будет держать домашних животных.

Бен посмотрел на него, подняв бровь.

– Правда?

Марк понятия не имел, как он сможет позволить себе дом с небольшим участком, но он что-нибудь придумает. В последнее время Марку особо нечем было гордиться, но он всегда был человеком слова, и ничего не изменилось.

– Правда.

Шелли вернулась, и они вместе направились к выходу. Бен будто стал чуть выше, и Марку стало немного лучше.

Марсия и страховой агент Стэн ждали их у выхода. Марк загрузил детей в багажник «Вольво» страховщика Стэна, а когда машина скрылась из виду, он сел на скамейку у двери и опустил лицо в ладони, прижав большие пальцы к глазам.

Когда перед глазами поплыли цветные пятна, он поднял голову, достал телефон и открыл файл Торелли. Он смотрел на маленький экран и прокручивал вереницу страниц, пока слова не начали расплываться черными пятнами на пульсирующем белом фоне.

Чего-то здесь не хватало. Он это чувствовал. Всегда есть что-то, слабая нить, которая, если ее правильно потянуть, распутывает всю чертову головоломку.

Откинувшись назад, он закрыл глаза, и щербатая улыбка Шелли заполнила его разум, заставляя его улыбаться. Затем он подумал о записке, оставленной Торелли и Херрик, и о любви, которую он чувствовал в ней к мальчику Скипперу. Торелли воспитывала его с самого рождения, ребенка с особыми потребностями, который к тому же был не ее родной сын. Для этого нужно принадлежать к особому типу людей. Она, конечно, не типичная жена бандита и не преступница.

С Херрик вообще другая история. Ее послужной список проблем с законом тянется еще с подростковых лет.

Марк переключился обратно на ее файл и открыл его, прокручивая страницу за страницей ее бурную историю.

Читая о жизни этой девушки, он почувствовал, как у него закипает кровь. Система столько раз подводила ее, что ему захотелось придушить каждого, кто приложил к этому руку.

Осиротев в четырнадцать лет, она в течение года переходила из одной приемной семьи в другую, пока, наконец, ее не поместили к дальней родственнице, которая никогда не проходила надлежащего обследования и у которой, как выяснилось, были проблемы с алкоголем. Она увидела в Херрик свой билет в легкую жизнь и не пускала ее в школу, чтобы та работала, переворачивая гамбургеры в кафе.

Когда социальные службы узнали, что происходит, они поместили ребенка в детский дом, но такие места не слишком подходят для таких милых, приятных девушек, как Херрик, так что неудивительно, что она удрала оттуда на следующий день после приезда.

Через несколько месяцев ее арестовали в Саванне во время облавы на бездомных. Ее посадили в колонию для несовершеннолетних, и, насколько Марк смог узнать из записей, социальные службы пытались вызволить ее оттуда, но Херрик захотела остаться. Когда ей сказали, что она не может этого сделать, она начала совершать небольшие проступки, чтобы продлить срок пребывания в колонии: воровала вещи из магазина, нацарапала свое имя на двери надзирателя. Наверное, она полагала, что там безопаснее, чем в еще одном детском доме или на улице, и, возможно, она была права. Когда ей исполнилось шестнадцать, она сдала экзамен ООР[4], а затем в течение следующих двух лет посещала профессиональные курсы и онлайн-курсы, получив степень младшего специалиста по бухгалтерскому учету.

Он рассматривал ее фотографии, сделанные в разные годы. Веснушчатая девочка-подросток с милым лицом и дерзким блеском в глазах превратилась в потрясающую молодую женщину с бесстрастным выражением лица, которая вызывающе смотрела в объектив фотокамеры на фото, сделанном через три месяца после того, как она вышла из тюрьмы. Она была арестована за преступление, за которое ее никогда не должны были арестовывать: за попытку помочь другой бездомной девушке, которая, совершенно не по вине Херрик, умерла.

Он подумал о Шелли. Подумал о Бене. Подумал о своих маме и папе и о доме, в котором он вырос с братом. Должно быть, очень одиноко стать сиротой в четырнадцать лет, потерять семью до того, как успеешь создать новую, чтобы заменить ее.

Херрик провела шесть месяцев за решеткой, прежде чем милосердный судья заменил ее приговор на условный срок. Потом она переехала в Калифорнию, и с тех пор у нее было все хорошо. Муж, ребенок, работа – американская мечта. Но муж все испортил. Он проиграл их деньги на квартиру, а Херрик забрала ребенка, ободрала до нитки своего босса и пустилась в бега. С Торелли?

Вот она, та часть, о которую он спотыкался каждый раз, та часть, которая не имела смысла. По общему мнению, Херрик – одинокий волк. Все в ее послужном списке указывало на ее полную независимость. Ее куратор в колонии для несовершеннолетних неоднократно писал, что самым большим препятствием для Херрик были ее проблемы с доверием. Она не любила просить о помощи или полагаться на других.

Марк переключился обратно на файл Торелли. По сравнению с биографией Херрик, ее история удивительно короткая. Ей 38 лет, она родилась и выросла в Лос-Анджелесе. Мать Скиппера, Ванесса Валла, приходилась ей сестрой, сводной сестрой, которая появилась во втором браке ее отца.

Ее мать умерла, когда Торелли училась в колледже. Ее отец умер десять лет назад. Единственный изъян в ее безупречной биографии – штраф за нарушение правил дорожного движения, который она получила дюжину лет назад за то, что проехала мимо знака «стоп».

Торелли не преступница, а значит, ключ ко всему – Херрик. Вопрос в том, знала ли Херрик, что деньги грязные, и знала ли она, что за ними следят федералы. Вмешательство в федеральное расследование и фальсификация улик – это федеральные правонарушения, и, учитывая ее предыдущий послужной список, ее могут засадить на очень долгое время.

Это странно. Херрик не дура, и она живет по закону уже более семи лет. Трудно представить, что она поставит под угрозу построенную ею жизнь.

Он подумал о ребенке и о том, что бы он сделал, чтобы защитить своих собственных детей, как далеко он мог бы зайти, чтобы обеспечить их, если бы ситуация приняла серьезный оборот. Она, должно быть, не понимала, что за ней следят федералы, считала, что она всего лишь украла у своего босса грязные деньги,