– А что Неустроев?

– Рецидивист он. Хулиганка у него. Нанесение тяжких телесных повреждений. Три судимости. Пять лет общего срока. И все по пьянке, обратите внимание.

– Я ему условие поставила – не пить. Он согласился. Даже на провокации деда Семена не поддается. Может, исправился человек, – заступилась за специалиста по хохломе Людмила Петровна. И вспомнив, не удержалась похвастаться: – Он мне на заборе знаете какую красоту нарисовал? Залюбуешься!

– Про забор тоже знаю, – вздохнул участковый. – И про скандал на остановке. Санька-то Леушин вам на что сдался?

– Мне Санька даром не нужен! Но ведь пришел человек, сказал, что с женой разводится, жить ему негде. Мужики его приняли. Сами так решили. А мне собачиться, что ли? Алексей Данилович, жена у него зараза…

– Это да.

– И я еще буду его по голове бить! – ободренная поддержкой, продолжала свою мысль Людмила Петровна. – Ну вот если не складывается в жизни у мужика, так что же, я ему не могу помочь? Глядишь, обдумают все, решат… Может, и наладится у них. Ведь мне же это ничего не стоит! И денег я ни с кого не беру. Наоборот, они мне с ремонтом помогают, с огородом, я им плачу. То есть Юре и Денису. У Володи свои деньги водятся, у Саньки зарплата, он половину, как положено, Верке отдает, на девчонок.

– Знаю, – кивнул участковый. – С тех пор как вы этим самым… турбизнесом занялись, некоторые в селе только и делают, что ваши деньги считают.

– Да, озолотилась, сами видите. Лопатой гребу. А что касается мужиков, то вы мне просто скажите, Алексей Денисович: мне их выгнать? Сказать, чтобы проваливали и духу их не было? Ну, Юра с Володей не пропадут. Санька к жене вернется, а там он ее спьяну по голове стукнет или Верка его удавит. Ну, или сопьется он, а ведь хороший электрик, руки золотые. А Денису-то идти некуда. Опять на зону? Так он по дороге еще кого-нибудь покалечит. Выгнать? Я выгоню! – Она смотрела на участкового требовательно, ждала ответа.

– Людмила Петровна… – Он мялся, подбирая слова. – Мне дан приказ с вами побеседовать. Тем более недавно события такие и в Кущевской, и на Ставрополье. Восемь трупов и двенадцать. И оба хозяина убитых – из криминальных кругов. Не дай бог, у нас что-нибудь подобное произойдет. Мне начальство приказало: там у вас в Большом Шишиме притон, поговорите с этой Мумриковой. Они же вас не знают.

– Вот вы со мной и поговорили. Ваша совесть чиста, так и доложите начальству. А еще передайте, что идиотка Мумрикова закрывать свой притон наотрез отказалась. А по закону вы ничего против меня предпринять не сможете. Я Юре с Володей временную регистрацию сделала и Денису тоже сделаю, а больше у вашего начальства ни к ним, ни ко мне никаких претензий нет. Они свое отсидели. И хватит.

– Людмила Петровна, вы на меня не сердитесь, – примирительно произнес участковый, удивленный ее неожиданной горячностью. – Вообще, вы, наверное, правы. Очень часто люди становятся рецидивистами именно потому, что на свободе их никто не ждет и не собирается им помогать вернуться к нормальной жизни. Но и вы меня поймите…

– Я другого не понимаю! – перебила его Людмила Петровна. – Вот Гаряевы все село в страхе держат, Марат – настоящий бандит, он ведь тоже сидел, и мы не знаем, за что, в отличие от моих… подопечных. А ларьки прошлым летом сгорели? А магазин никакой нельзя открыть, кроме тех, что Марату принадлежат? А жена его покрывает! Тимка хулиганит – с него тоже спросу нет. А с моими, что с Сашкой, что с Владькой, вы же сами сколько раз проводили беседы! Чуть что – поставим на учет, поставим на учет… А Гаряевым закон не писан? Про них что ваше начальство говорит?

– Про них мое начальство говорит, – тщательно подбирая слова, начал участковый, – только это между нами, Людмила Петровна, очень вас прошу… Про них начальство говорит, что гаряевские дела – не моего ума дело. И даже не их ума. Понимаете?

– Нет! Не понимаю! – продолжала. – Скажите сами, раз уж у нас такой разговор откровенный. Я дальше передавать не буду, привычки такой не имею.

– Да что тут не понимать-то?! – крикнул участковый. – Крыша у них! И не здесь! В городе! А может, и выше. Я уж не знаю, мне не докладывают. Все дела, что были заведены, прекращены в связи с непричастностью. И даже был запрос из Госдумы от какого-то депутата – что это вы там обижаете честного гражданина? Вот мы и не обижаем.

– Ясно, – кивнула она. – А я сама себе Госдума. Вот вы моих и не обижайте!

– Значит, уже ваших? – усмехнулся участковый.

– А раз они никому не нужны, почему не подобрать хороших мужиков?

– Как сыновья? – перешел к более приятной теме участковый. – Владислав скоро демобилизоваться должен?

– Месяц как должен, да задерживают. Надобность, говорит, служебная. Я не расспрашиваю, наверное, в плавании они. Каждый день жду. Помощник мне будет. Бог даст, на заочное учиться пойдет, хотя он учиться, честно говоря, не очень любит… Сашка с торговлей своей завязал, слава богу, я чуть ли не на коленях его умоляла. Работает теперь по специальности, инженером, женился, вот-вот ребенка родят. Внучку! – погордилась Людмила Петровна, не углубляясь в детали.

– Хороших сыновей воспитали. Теперь, значит, этих воспитывать станете? – подзадорил участковый.

– А что? И стану! – улыбнулась Людмила Петровна. – Запросто! У меня диплом есть, педстаж двадцать пять лет без малого, так что буду опять работать по специальности. Ненамного сложнее, чем с нынешними детками пятнадцати лет.

– Ну что ж… – поднялся участковый. – Желаю вам удачи. Пусть все будет в порядке. Если что, обращайтесь. И главное – смотрите, чтобы они не пили. Наши ведь мужики что? Спьяну такое учудят, что стрезва и в голову никогда не придет. С Семеном Никифоровичем поговорите. Дед всю жизнь не дурак выпить был, как жена умерла, и вовсе хорошо закладывал. А тут такая компания собутыльников.

– Поговорю, – пообещала Людмила Петровна. – Я деду занятие придумала. Он у меня роль играть будет. И Юру попрошу, он не пьет много.

– Тогда всего доброго, – произнес участковый.

Вечером она долго не могла уснуть, вертелась с боку на бок, ходила в кухню пить воду, хотя пить не хотелось. Спорила с кем-то, будто продолжая разговор, выдвигала все новые и новые аргументы в защиту своего притона, общежития, пансионата – как только не называли прибежище ее квартирантов в Большом Шишиме. «Интернат» – вдруг всплыло из памяти еще одно слово. Да, точно, интернат. Тот самый, куда замотанные или нелюбящие родители отдают непослушных или мешающих им детей. На время, пока все не наладится. Только этих мужичков, весьма далеких от идеала, отдали ей не родители, а жены. Жены, которые не стали ждать, не захотели подставить плечо, решили поискать более успешных партнеров. Людмила Петровна не осуждала их, помня о собственном опыте семейной жизни с Вовкой Мумриковым. Ждала, терпела, все верила, что исправится, бросит пить, займется наконец подрастающими сыновьями, которым нужна отцовская рука. Напрасно, как выяснилось, ждала, только время зря потеряла. Прошла, забылась ее семейная жизнь, как плохой сон, и слава богу. Она давно сама себе хозяйка и сыновей вырастила!