class="p1">Вот-вот. Признаться, сам удивляюсь, как это я умудрился тебя столько протащить. В тебе ж, небось, килограмм восемьдесят весу?

КНУТ

Восемьдесят шесть.

КРАУЗЕ

О чём и толкую… М-да…

Кнут косится на перебитую руку Краузе.

КНУТ

Это он вас так? Тот раненый русский?

КРАУЗЕ

Раненый?! Чёрта с два! Он такой же раненый, как я покойник. Это не человек, а натурально из ада восставший Берсерк. Как вспомню его безумный взгляд… Бр-р… До сих по мороз по коже.

Какое-то время оба молчат.

КНУТ

И что мы теперь станем делать?

КРАУЗЕ

Убираться отсюда. И как можно скорей. Мне нужно в госпиталь, ещё не хватало лишиться правой руки.

КНУТ

Да, но… Там, в лагере, остались моя рация, оружие, вещи…

Поморгав, только теперь подслеповато осматривается.

КНУТ

О боже! Мои очки!

КРАУЗЕ

Если хочешь, можешь вернуться за ними. А я обожду тебя здесь. (Кнут невольно ёжится) Что, заиграло очко? Понимаю… Ладно, не бзди, сынок. Я — старший, мне за всё и отвечать. Надеюсь, к стенке не поставят, ну а сошлют в маршевые роты — да и наплевать. Главное, руку успеть спасти… Короче, вставай. Хватит разлёживаться. Перевяжи меня хоть чем-нибудь. Вон, мох на рану клади…

3.21. ОСТРОВОК БОЛЬШОЙ ЗМЕЙ. ЛАГЕРЬ. НАТ. РАННЕЕ УТРО

И снова очередное безоблачное солнечное утро, предвещающее очередной жаркий день. Давно прогоревшее кострище. Возле него разбросаны пустые консервные банки. Вчера их здесь не было — это Иван уже успел плотно позавтракать. Сам он с наслаждением умывается у ручейка: голый по пояс, босой; пулевые отверстия на теле практически затянулись, а лицо мало того, что очистилось, так же как у Агаты, но ещё и само его выражение из былого придурковатого сделалось вполне осмысленным, «человеческим». Можно даже сказать, что парень стал красив, девки на таких заглядываются. Заканчивая умываться, Иван вынимает из кармана пулю, задумчиво смотрит на неё, будто пытаясь что-то вспомнить. Он закрывает глаза, видит яркую вспышку, а потом черноту. Иван недовольно морщится, открывает глаза, отмывает пулю от засохшей крови и снова прячет в карман.

Закончив водные процедуры и набрав полную фляжку воды, Иван возвращается на поляну, подходит к трупам, которые он собрал и свалил в одном месте, в тенёчке, рассматривает, выбирает подходящие сапоги, снимает с трупа, обувается. Также забирает ремень (вещь полезная, Иван его захлёстывает на теле, засунув затем за ремень тот самый люгер-пистолет — это из него он завалил птицу). А вот рубаху поверх натягивает свою (немецкой формой побрезговал). Дальше он по-хозяйски собирает в один рюкзак всю, какая осталась, еду, затягивает лямки поплотнее; заполняет водой из ручья два больших немецких термоса; надевает рюкзак, сверху нахлобучивает вещмешок с рацией, затем вешает на плечо пулемёт, а на шею — два автомата. На другое плечо Иван вскидывает три винтовки маузер, а пистолет пулемётчика засовывает за лямку рюкзака[8].

Для одного человека ноша, что и говорить, непосильная. Однако Ивана это ничуть не смущает, он ещё и пару немецких одеял не забыл прихватить — в отряде для раненых пригодятся… После этого он спокойно покидает лагерь, направляясь вглубь острова. Сейчас он очень похож на навьюченного двугорбого верблюда, которого деревенский парень, кстати сказать, никогда в жизни не видел.

3.22. ГАНЬКИН БОР. СТОЯНКА ОТРЯДА. КОРДОН. НАТ. РАННЕЕ УТРО

Лагерь партизан ещё только начинает просыпаться. Командир завершает обход постов. В последнем «секрете» притаился морячок Семён, он же мичман Сеня.

ГОЛОС СЕМЁНА

Стой! Кто идёт?

КОМАНДИР

Калуга.

Мичман Сеня показывается из укрытия.

СЕМЁН

Кострома. Доброе утро, товарищ командир!

КОМАНДИР

И тебе не хворать. Как ночь прошла?

СЕМЁН

Волнение ноль баллов. Полный штиль, короче.

КОМАНДИР

Это хорошо. Разведчики с Володей не возвратились?

СЕМЁН

Ещё нет.

КОМАНДИР

Как только объявятся, передай Володе, чтоб он — сразу ко мне. Остальным отдыхать.

СЕМЁН

Будет сделано, товарищ командир.

Командир возвращается обратно в лагерь, а Семён исчезает в своём укрытии.

3.23. ГАНЬКИН БОР. СТОЯНКА ОТРЯДА. «ЛАЗАРЕТ». НАТ. РАННЕЕ УТРО

Командир держит путь в направлении «лазарета». Издалека увидев, что на подводе по-прежнему лежит Свешников, невольно выдыхает — значит, ещё живой, иначе труп бы уже убрали. На земле, прислонившись спиной к колесу подводы, сидит как бы дежурящая у постели больного Лена. Она читает потрёпанную книжку небольшого формата.

КОМАНДИР

Доброе утро, Лена.

ЛЕНА

Доброе, Алесь Петрович.

Откладывает книжку, встаёт.

КОМАНДИР

А где наш доблестный доктор?

ЛЕНА

Ох… Буквально час назад сменила, спит. Мало не силой уговорила пойти отдохнуть. Он же всю ночь здесь, возле Свешникова, глаз не смыкая…

КОМАНДИР

То бишь мрачные прогнозы в части не доживёт до утра не…

Лена восторженно перебивает.

ЛЕНА

Какое там! Всё с точностью наоборот, представляете?! Ближе к рассвету у него во-от такенный (показывает) осколок вылез. Сам! Представляете, нет?! Это… Я не знаю, как сказать… Это просто чудо какое-то!

КОМАНДИР

Вот прям-таки оно? Чудо?

ЛЕНА

Конечно!!! Знаете… Нет, вы, разумеется, не можете знать… Но вот, к примеру, когда у пациента камни выходят из почки, он, извините, благим матом орёт. А тут — целый осколок! А Свешникову, представьте себе, хоть бы хны. Даже не вскрикнул. Мало того, у него даже жар спал! Не верите? Вон, можете сами убедиться!

КОМАНДИР

Верю, Леночка. Верю.

ЛЕНА

Вот и я теперь. Тоже. (Растерянно) Почти верю. Что эта вода… она и в самом деле… того…

Не берётся докончить, озвучить вслух. И тогда Командир уточняет за неё сам.

КОМАНДИР

Живая?

ЛЕНА

Ну да. Хотя это и противоречит всем научным законам и практикам.

КОМАНДИР

Ну, научным — быть может. Но не нашим, житейским. Вон, та же Симоновна… Бабка нашего Ивана, погибшего…

ЛЕНА

Да-да, я знаю.

КОМАНДИР

Симоновна секрет живой воды знала. И, люди гутарют, инда ею в практиках своих знахарских пользовалась. И какое-то количество жизней тем спасла.

Лена задумывается.

ЛЕНА

Но если это действительно так… (Взволнованно) Это же… Так ведь нечестно! Это нельзя держать в секрете, только для себя. Это нельзя одному, это нужно…

КОМАНДИР

Всем? (Лена кивает, подтверждая) Возможно. Но дело в том, дочка, что с этой живой водой не всё так просто. Старики говорят, не каждому она даётся и не каждому она во благо.

Взгляд Командира падает на отложенную Леной книжку.

КОМАНДИР

Что это ты такое читаешь?

ЛЕНА

А, это… Это Пушкин. На хуторе у одной селянки в избе увидела и… (чуть смущённо) на банку сгущёнки сменяла.

КОМАНДИР

По нынешним временам — дорогой обмен.

ЛЕНА

Ну что вы! Это же Пушкин! Я вот только