— Поцелуй меня.

Данила глухо зарычал и глубоко проник языком ей в рот, ускоряя ритмичные круговые движения у нее между ног, а потом, грубо задрав мягкий топ вместе с бюстгальтером, начал ласкать грудь, прихватив сосок губами. Настя громко застонала, выгибаясь. «Не останавливайся.» — бормотала она, сгорая в лихорадке… Еще немного, еще…

— Я ухожу.

Чужой резкий голос ворвался в вихрь их безумия ушатом ледяной воды.

Дин-дон… Дина.

Дверь спальни с грохотом захлопнулась, а они застыли, не пришедшие в себя, неудовлетворенные. Настя понимала, что Данила, как и она сама, полностью отдался процессу и не сразу сообразил, кто их прервал. У него было забавное напуганное выражение лица, а потом он уткнулся лбом Насте в грудь и сказал на выдохе:

— Черт, я про нее забыл. — Данила нехотя убрал руку и откатился в сторону.

Настя смотрела в потолок, сосредоточившись на быстрых ударах своего сердца, постепенно успокаиваясь и борясь с рвущимся наружу смехом. Она честно пыталась сохранить серьезное выражение, поджав губы, но перепад эмоций был слишком резким; Настя закрыла лицо ладонями и глухо рассмеялась.

— Весело ей, — осудил Данила; он расправил Настину юбку, разгладив пышную ткань, и прижался щекой к животу. Настя не сразу поняла, что он тоже улыбается, а не оплакивает сбежавшую красотку. «Прощай, Дина, не поминай меня лихом», — подумала она, стирая накатившую от смеха слезу.

Они лежали на кровати несколько минут прежде чем подняться.

— Не нужно меня провожать, — попросила Настя и, прихватив конверт со снимками, вышла в коридор.

— Так как зовут фотографа? — донесся до нее вопрос.

Настя не ответила, довольно улыбнувшись.

Она не была уверена, кто выиграл этот раунд, но точно знала, что проигравшей стала гордая и прекрасная Дина, которая не любит французский соус.

***

Летов заложил руки за голову и долго смотрел в потолок. На нем была футболка, которую надевала Настя, он лежал на кровати, на которой лежала она, и у него сносило крышу от ощущений. Ему казалось, что аромат Аиды проник в его поры, ее шепот поработил его душу, и все, что ему хотелось — это догнать Настю и вернуть в свой дом, где ей и место.

Он ведь для нее ужин приготовил: знал, что придет. Если бы Данила извинился вслух, то нарушил бы несуществующие правила их молчаливой игры. Но сделать ей приятное очень хотелось, а готовить Данила любил — вот и получилась рыба с рисом под белым соусом. Вот только раньше Насти явилась Дина, о которой он и думать забыл. Но как явилась — так и исчезла. Туда ей и дорога. Как будто он не понимал, что Дина слишком высоко себя ценила, чтобы стать содержанкой.

Она вернулась в Россию с определенной целью: подцепить олигарха или хотя бы того, кто у олигарха работает. Например, Данилу. Расставание получилось чересчур драматичным, но он не раскаивался… Чувствовать под собой Настю — это самое будоражащее, острое чувство, которое он испытывал в жизни, и зависимость уже опутала его мозг. Лечиться бесполезно, проще сделать лоботомию.

Данила решил упростить Аиде жизнь. Чтобы она перестала отгонять от него поклонниц и сэкономила себе время и нервы, он сам постарается проводить с ней вечера, свободные от встреч и переговоров. На этой неделе расписание было незатейливым: завтра он ужинает у Терехова, следующие два вечера — переговоры с клиентами из других часовых поясов, так что Данила будет допоздна на работе, в пятницу — прием, на котором Настя появится с ним в качестве помощницы. А там и выходные, то есть настанет очередь Аиды его развлекать.

***

Неделя пролетела незаметно, в рабочей суете и подготовке к выступлению на концерте. Воздушный танец — это самое улетное, во всех смыслах, что можно представить… кроме, разве что, объятий Цербера.

Настя готовила номер на полотнах, которые, в отличие от классических, держались под потолком на металлическом креплении, как гамак, когда оба конца ткани соединены вместе, образуя петлю. Танец напоминал движения у шеста, только все происходило в воздухе — приходилось удерживать себя, подобно цирковому акробату, внутри тканевой петли. Зрелище было магическим.

На работе Настя выкладывалась на сто процентов, постепенно вникая в деятельность корпорации и непосредственно Летова. Она много общалась с другими сотрудниками, узнавая сплетни, и выполняла любое требование босса, который относился к ней уважительно и отстраненно. Она тоже старалась лишний раз не смотреть на него, так что прекрасно понимала его отношение и не обижалась.

Во вторник он приходил к ним ужинать, и Настя сослалась на головную боль, чтобы не присутствовать за столом. Она еще не научилась себя достаточно контролировать, чтобы ББ не заметил перемены.

Среду и четверг Данила провел на работе до полуночи, и Настя вместе с ним. Летов после отвозил ее домой, и она удивлялась, что он вообще утром просыпался после короткого сна. В пятницу в 6:00 Настя уговорила отца, чтобы разрешил ей ночевать в такие загруженные дни у Сани, иначе она просто надорвется к концу лета. Большой Босс долго ломался, но в итоге уступил: он был сонный и уязвимый. ББ потребовал отчета о каждом шаге в те редкие дни, когда она будет оставаться у Прохоровой.

В пятницу она отпросилась на полдня на репетицию, а вечером в графике значился прием в английском посольстве. Данила поехал туда не своим ходом, а чинно-благородно, с водителем в черном «мерседесе». Настя сидела с ним на заднем сиденье из бежевой кожи и слушала инструкции.

Приемы для нее были делом привычным, но в качестве офисного планктона предстояло «плавать» впервые. Главный запрос Летова был: не ввязаться в скандал. Если кто-то выведет из себя или скажет ахинею, то можно запомнить имя и выяснить отношения без посторонних при свете дня, когда мысли остынут.

…Настя слушала Данилу и молча восхищалась им. Он был в черном костюме с бабочкой, глаза сияли янтарным светом интеллекта, и она следила за движением его губ, как завороженная. Сложно было думать о работе, когда Цербер находился так близко… Он замолчал, приподнял бровь в немом вопросе, и Настя смутилась. К счастью, косметика делала румянец малозаметным, так что Данила не мог прочесть ее эмоций.

Прием прошел отлично, и Настя выполнила обещание не устроить разборки с идиотами, а их она встретила как минимум четыре штуки. Один сказал, что миру не помешала бы новая война, в разумных пределах, другой утверждал, что вся русская классика скопирована с английской литературы. Третий поддержал первого, с умным видом рассуждая о том, что при помощи войны природа стабилизирует количество населения, и раз уж такое дело, то пускай война будет в странах третьего мира. Четвертый сказал, что А.С. Пушкин был марионеткой, фейковым брэндом масонской ложи, как Шекспир, за которого пьесы писала группа неизвестных провокаторов…

Все чему-то учатся, Настя тоже старалась. Она попыталась высказаться, но ее сразу обрубили. Хорошо, ладно. Они имеют право на свою точку зрения, ведь любое мнение важно и нужно, даже если оно принадлежит Гитлеру или простому отсосу. Это называется дипломатией. Поэтому Настя не стала ругаться, буквально кусая себе язык, а вместо этого аккуратно внесла имена в новый файлик, который бережно сохранила на смартфоне. Документ назвала: «Список дебилов и генетического мусора». Она их по одному потом отловит, если не поленится.