Второй – Анатолий Витальевич Говоров, начальник отдела по борьбе с терроризмом СБУ.

На фотографии не было даты. Но ясно, что снимок сделан не вчера. Скорее всего, в то время, когда, как помнил Мазур из рассказа иранского консультанта Зелимханова, Заурбек Хадашев возглавлял в Латвии некий центр помощи чеченским беженцам, консульство Ичкерии в изгнании или как там это называлось. Тогда Зелимханов еще высказался в том духе, что, мол, поищите в Латвии, может, и обрящите… «Ладно, одним соображением поделюсь. Возможно, искать подходы к заказчику следует в Латвии, где последние годы торчал Тракторист», – вот как выразился тогда Зелимханов. Ищите, да обрящете… Может быть, не просто так обмолвился тогда чечен? Может быть, вот такого рода контакты Тракториста-Хадашева и имел в виду? И нет ли еще в Латвии зацепок за что-нибудь?

Ну да бог с ней, с Латвией, когда вот она – зацепка из зацепок!

В голове Мазура что-то щелкнуло, и перед глазами, будто на экране, появилось изображение: Заурбек и Говоров. Значит, они знакомы! Террорист Хадашев – и Говоров, который возглавляет антитеррористический отдел… Говоров, который руководит расследованием атаки на яхту и ничего путного найти до сих пор не может…

Вот вышли люди Малышевского на мэра Стороженко – и тут же снайпер возник, и тут же Павла Пасленка кто-то грохнул, а Говоров ни сном, ни духом: мол, никакого криминала…

Мазур схватил телефон и быстро набрал номер Малышевского…

Возбужденный известием олигарх мерил свой кабинет нервными шагами, Больной же, напротив, неподвижный, как статуя, восседал в кресле у окна. Мазур устроился в кресле напротив него.

– Неужели ни Хадашеву, ни Говорову не было известно о существовании этой фотографии? – спросил Малышевский, резко поворачиваясь к адмиралу.

– Очень может быть, Александр Олегович. К счастью для журналиста, не знали. Или знали, но тогда, в свое время, не придали этому значения и забыли? Подумаешь, какая-то фотография. Они же не могли предвидеть будущее и знать, где кто из них окажется… А может, снимок сделал какой-нибудь иностранный фотограф, который уехал потом к себе в Пакистан или еще куда подальше, Хадашев с Говоровым махнули на него рукой: в самом деле, слишком уж невероятно, чтобы фотографии эти где-нибудь всплыли впоследствии…

– Стоп, стоп, – подал голос Больной. Говорил он спокойно и размерено. – Вы уже думаете о Говорове, как о том самом человеке, что стоял за Пасленком, управлял им, а затем подписал ему приговор. Разве тот факт, что на фотографии запечатлены вместе Хадашев и Говоров, не может иметь иных объяснений?

– Ну не бывает таких совпадений, не бы-ва-ет! – воскликнул Мазур. – А если начальник антитеррористического отдела и послал Хадашева на яхту, тогда…

– Тогда это объясняет, – задумчиво сказал Малышевский, – почему до сих пор не найдут заказчика нападения и не могут выяснить, как оно, нападение, собственно, произошло, почему тормозится расследование, почему вы со Стробачем работаете практически в одиночестве, почему… Кстати, где Стробач?

– Отрабатывает спортклуб, куда ходил Пасленок, и химиков на предмет яда, – сказал Мазур. – Но если это в самом деле Говоров, то этим можно уже не заниматься – лишняя трата времени…

– Судари мои разлюбезные, – перебил Больной, – а вам не кажется это странным – ваша, Александр Олегович, помощница, которая денно и, главное, нощно работает с господином Мазуром, вдруг оказывается знакомой репортера, который вдруг оказывается обладателем столь убойного компромата? А если это все же отлично сфабрикованная, умело подброшенная деза? Чтобы увести нас в сторону?..

– Нет, – твердо сказал Малышевский. – Знакомство Оксаны со Стародумом в самом деле давнее. Это проверено. Стародум в самом деле долгое время занимался МиГами и Пасленком… И потом – не слишком ли это по-детски?

Больной сделал паузу и нехотя признался:

– Да. Так дезу не подбрасывают, тут, Саша, ты прав. Как ни крути – не может такого быть. Слишком уж это… как-то… Почему-то мне кажется, что господин Мазур напал на верный след. А я своему чутью привык доверять. – Он глухо выматерился.

Мазур же откинулся на высокую спинку кресла, закрыл глаза. На ум – вот ведь причуды подсознания – неожиданно пришла история деда Зелимханова, бывшего контрабандиста, ставшего потом переводчиком в Исфахане и одновременно сотрудником советской разведки. В той истории, помнится, английской и советской разведкой готовилось покушение на шаха Пехлеви, и в качестве исполнителя подбирали курда-фанатика, чтобы все думали на курдов, чтобы никому и в голову не пришло заподозрить советскую и британскую сторону, а уже тем паче – в чем-то подозревать сына шаха. А курдов собирались использовать втемную, убедив их, что они стараются на благо своего будущего Курдского государства…

Что-то в этом есть…

Историю полезно изучать хотя бы по той причине, что и сам человек, и повадки его не изменились с течением времени – смены веков и исторических декораций. История то и дело повторяется, словно ходит по кругу…

– Хорошо, – сказал наконец Малышевский. – Допустим. Предположим, господин Мазур прав. Ваши предложения, адмирал?

– Ясно, что заказчик не Говоров, – сказал Мазур. – За ним определенно кто-то стоит. Поэтому его нужно брать – но тихо, без шума и пыли, чтобы не спугнуть главного фигуранта. А потом побеседовать с Говоровым по душам. Припереть к стенке фактами.

– Он мужик тертый, может и не расколоться, – подал голос Больной.

– Значит, не только фактами припереть, – жестко ответил Мазур. – Но параллельно я бы послал кого-нибудь в Латвию – пусть пошерстит там насчет связей Говорова и Хадашева, может, найдется кончик ниточки.

Малышевский кивнул:

– Разумно. Согласен. Связи с Прибалтикой у нас хорошие. Не то что у политиков…

– Кривицкий обеспечит, – поддакнул Больной.

– И еще, – сказал Мазур. – Чует мое сердце, что мы в двух шагах от заказчика. Поэтому я позволю себе настоять на следующем. Все, о чем мы сейчас говорим, и все, что мы здесь решим, должно остаться между нами четверыми: мы трое плюс Стробач. И все. Ни одна живая душа не должна знать о том, что нам стало известно.

– Вы хотите сказать, что… – вскинул брови Больной.

– Именно, – непочтительно перебил его Мазур, – это чревато последствиями. Уж простите за прямоту, но я не верю ни господину Малышевскому, ни вам, Иван Сергеевич. Такая вот сволочная у меня работа. Согласно моему контракту, я и Стробач должны отчитываться о проделанной работе перед вами – но только перед вами. Вот я и отчитываюсь. С полученной информацией вы, конечно, вольны поступать как угодно, но я бы убедительно попросил вас придержать ее. Поэтому в Латвию поедет пан Стробач. И обеспечите поездку лично вы, господа. Лично. Не посвящая в дело абсолютно никого…

Олигархи переглянулись и одновременно кивнули в знак согласия.

Домик Говорова находился в тщательно охраняемом поселке Пуща-Водица под Киевом. На расстоянии всего одной автобусной остановки от него начинались владения местных латифундистов, из тех, что привлекают внимание бассейном с Черное море шириной, в углу которого ненавязчиво плещется ручной бегемот.