— Карп, вот кто во всем виноват! — Борис обличающее ткнул пальцем в Генку. — Заснул на посту, огня не заметил, когда проснулся, все уже полыхало. А он, вместо того чтобы тушить и поднять тревогу, попросту сбежал!

— Да не спал я, не спал, — залепетал Генка. — Замерз только очень, резко так, словно под лед провалился. Прямо сердце остановилось. Очнулся — внутри огонь, из двери дым валит, а ко мне подбирается кто-то.

— Что ты несешь? — подскочив к Генке, Борис отвесил ему хлесткую оплеуху.

И вновь рослый зверобой даже не попытался защититься, а только втянул голову в плечи.

— Ты узнал этого человека? — строго спросил у него Карп.

— В дыму не разобрать. Только… — Генка опасливо оглянулся вокруг и понизил голос. — Не человек это был. Огромное что-то, как саблезуб, даже больше. Если бы я не сбежал, оно бы меня тут же на месте и сожрало.

— Нет, вы только послушайте, что он несет! — на этот раз Борис обращался уже не к Генке и даже не к Карпу, а ко всем собравшимся вокруг жителям Заставы, призывая их в свидетели и явно рассчитывая на поддержку. — Сам проспал пожар и сбежал, а теперь пытается придумать оправдание своей трусости!

По толпе прокатился одобрительный рокот. Санька и Лёнька — два брата из охотничьей бригады отца, выскочили вперед и крепко схватили Генку за руки. Тот попытался высвободиться, но как-то вяло и неуверенно, а после того, как Лёнька что-то сердито прошипел ему на ухо, испуганно затих.

Борис шевельнул рукой и, ничуть не уступающим Максу стремительным движением, выхватил из-под полы своего засаленного армейского бушлата короткий, тускло блеснувший нож. В следующее мгновение остро отточенное лезвие оказалось возле Генкиной шеи.

— Так что будем делать с этим трусом, люди? — обратился механик к одобрительно гудящей толпе. Он расправил плечи, вскинул голову и как будто даже прибавил в росте.

У наблюдающей за этой сценой Юлей перехватило дыхание. Еще до того, как прозвучал ответ, она поняла, что сейчас случится. Борис взмахнет рукой, и его нож пережжет Генке горло. Так же, как дяде Ване!

Но вышло по-другому.

— Стоять!!! — неожиданно рявкнул Карп, да так громко, что Юля невольно вздрогнула. — Пожар возник не случайно! Склад подожгли! И пока я не выясню, кто это сделал, мы не будем чинить никаких расправ! Это всем ясно?!

Не выдержав пристального взгляда начальника Заставы, столпившиеся вокруг Генки люди, недавно готовые растерзать сбежавшего с поста сторожа, одобрительно закивали головами. Даже Борис опустил свой нож, хотя и не спешил убирать его в ножны. Только братья по-прежнему крепко держали Генку за руки, да сам он затравленно скулил и беспрерывно шмыгал носом.

— Этого — под замок, — Карп метнул в сторону заново родившегося Башки быстрый взгляд. — С ним завтра разбираться будем, когда в себя придет. А сейчас все по домам.

Толпа неохотно начала расходиться, и Юля облегченно перевела дыхание, но, как оказалось, преждевременно. Так и не спрятавший нож Борис неожиданно вышел вперед.

— Чего с этим трусом разбираться? С ним и так все ясно. Ты, Карп, лучше ответь: что мы зимой жрать будем?! Почти половина всех запасов сгорела! Где теперь еду взять?!

Вокруг наступила гнетущая тишина. Большинство людей только сейчас до конца осознали, что зимой общине грозит голод. Юле даже показалось, что она слышит, как потрескивает наполненный человеческим горем и отчаянием воздух.

— Я знаю, где взять, — раздался вдруг спокойный и уверенный голос отца, прозвучавший в тишине настоящим гласом Спасителя. — В пустующем поселке, который мы нашли на севере острова.

Утро выдалось морозным и хмурым, под стать мрачному настроению жителей Заставы, следующих скорбной процессией к краю врезающейся в море скальной гряды. Налетающий с моря порывистый холодный ветер трепал полы одежды, засыпая лица шагающих друг за другом мужчин и женщин невидимой водяной пылью. Впереди растянувшейся длинной вереницы шли охотники с тремя самодельными носилками, на которых лежали приготовленные к погребению тела погибших. Макс в паре с белобрысым парнем из другой бригады нес тело Пашки. Он сам вызвался проводить друга в последний путь, хотя Карп готов был освободить всех участников предстоящей экспедиции к заброшенному северному поселку от этой нелегкой обязанности. Шагающие следом Санька и Лёнька тоже не воспользовались его предложением и взялись похоронить Ванойту. Еще двое парней несли носилки с телом Сергеича.

У края обрывающейся отвесной скалы Максим остановился и опустил носилки на сырые, скользкие камни. Внизу шумело море, куда предстояло отправиться телам усопших. Первое время после образования охотничьей общины жители по привычке пытались хоронить умерших в земле, но такой труд требовал титанических усилий — стылый, не оттаивающий даже летом каменистый грунт приходилось долбить часами, на что изможденные и страдающие от голода люди были попросту не способны. К тому же кое-как вырытые неглубокие могилы раскапывали рыщущие по берегу в поисках добычи саблезубы и пожирали тела покойников. Поэтому от погребения в земле вскоре отказались. Кто-то кстати вспомнил давно забытый морской обычай — хоронить покойников в море, и вот уже много лет жители общины поступали со всеми умершими именно так.

Скромность обряда похорон Карп старался компенсировать проникновенной прощальной речью. Он всегда говорил хорошо, но сейчас с трудом подбирал слова. Очевидно, трагические события минувшего дня даже его привели в смятение. Седой вообще не стал ничего говорить. Он сильно изменился за прошедшую ночь, как будто сразу постарел лет на десять. Лицо осунулось и заострилось, под глазами залегли темные круги… Впрочем, Макс подозревал, что и сам выглядит не лучше. Он мог бы много рассказать о Пашке, с которым делил все радости и невзгоды охотничьей жизни, и своем первом и, пожалуй, единственном наставнике Ванойте — странном, но добром и отзывчивом дяде Ване, заботившемся о нем в далеком детстве и обучившем всем охотничьим премудростям. Но все нужные слова, как назло, вылетели из головы, стоило Максиму подойти к стоящим на краю обрыва носилкам, и, кроме нескольких косноязычных фраз, он так и не смог ничего выдавить из себя. Выручила Юлька. В этот раз она не стала отмалчиваться, хотя прежде на похоронах вела себя тихо и незаметно. Юля говорила от сердца, с душой и так проникновенно, что у Максима, да и не только у него, на глазах выступили слезы. Потом по знаку начальника Заставы Макс и другие члены похоронной команды подняли края носилок, и уложенные на них тела соскользнули в морские волны.

Постояв немного на месте — последний знак уважения погибшим, жители Заставы постепенно начали расходиться. Максим дольше всех оставался на краю обрыва, глядя в плещущееся под ним море, кормящее охотников, их жен и детей и забирающее после смерти их бренные тела.

Твой друг мертв. Нга забрал его душу…

Зверобой изумленно оглянулся. Голос Ванойты прозвучал так отчетливо, что Максим почти не сомневался, что сейчас увидит воскресшего старика у себя за спиной. Но рядом никого не было — одни голые камни да Юлька переминалась с ноги на ногу вдалеке, не решаясь подойти к нему.