Зелиг всегда предназначался академическому изучению. Кажется, Аллен знал, что в его легенде есть что-то, что привлечет внимание академиков, начинающие Зелигологисты должны были занять свои места за Солом Беллоу, Бруно Беттельгеймом и Сьюзен Зонтаг, которые играли самих себя в фильме, они предлагали свои интерпретации состояния Зелига. «Я сам чувствовал, что кто-то может подумать о нем, как о безусловном конформисте», — предложил Беттельгейм. И в самом деле, Зелиг — врожденное зеркало духа времени, он отсвечивает отражениями сквозь призму культуры в общем, хотя кое-что в решении Аллена огранить свою историю таким образом должно служить предупреждением, что он не хочет, чтобы его фильм связывался с какой-либо интерпретацией, вместо этого он предлагает что-то вроде шведского стола, в то время как Зелиг становится свободным, ускользающим как никогда. Больше всего нас поражает сегодня, насколько наштампованным является этот фильм, благодаря своему собственному уму он продвигается вперед, гонясь за будущими шутками и интригуя истинным пафосом любовной истории. «Возможно, сама его беспомощность движет мною», — говорит Доктор Флетчер, сердечная, по-матерински тревожащаяся роль, которая была написана под Фэрроу и подходит ей, как перчатка. «Она не бросает ему вызов (как это делает Дайан Китон в его картинах), — написала Кейл, — она освобождает его от стресса, и он появляется со свежей утонченностью в таких сценах, как та, в которой под гипнозом он шепчет: „я люблю тебя“, а потом хныкает: „Ты худший повар… эти блинчики… Я люблю тебя, я хочу о тебе заботиться… Больше никаких блинчиков“…»

«Зелиг» — самый прозорливый из всех сценариев Аллена. Леонард Зелиг — это козел отпущения всего 20-го века, как Пруфрок у Т. С. Элиота и человек из ниоткуда Джона Леннона, — без него, практически точно не было бы Форреста Гампа. Чувство Аллена формы жизни американского общества абсолютно верно, Зелига сначала превозносят как знаменитость джазового века, затем его ругают и «обращаются в суд за двоеженство, измены, автокатастрофы, плагиат, бытовые повреждения, халатность, порчу имущества и согласие на ненужное удаление зуба», затем он находит спасение в отчаянной храбрости Линдберга, управляя самолетом, который бомбит нацистов. Сказать, что Зелиг — это Аллен, — слишком лаконично, но портретные зарисовки глубоко в хамелеонью душу скрываются со всей драматичностью: — это лукавый оппортунизм, находящийся в дюйме от эмпатии, он позволяет им мошенническим способом проникнуть в сердца и головы других людей. Для тех, кто внимательно смотрел — Зелиг содержит невероятно точный прогноз движения карьеры самого Аллена. В последующие годы его тоже будут обвинять в изменах и еще более плохих вещах, прежде чем он найдет спасение в возврате к развлечениям, удовлетворяющим толпу, благодаря которым он нашел одобрение в самом начале.

Одно из любимых развлечений парочек в Нью Йорке — это поиск чудаковатых, запоминающихся персонажей в городе, который живет вокруг них. Во время одного из ужинов Мии Фэрроу и Вуди Аллена в Rao’s — небольшом итальянском ресторанчике на 114-й улице в Восточном Гарлеме — пара нашла девушку, которая без конца их развлекала: это была приемная дочь владельца заведения Энни с высокой прической, шпильками, темными очками, своеобразным чувством юмора и покачивающейся сигаретой в уголке ее рта. «Господи, я хочу сыграть разочек такую женщину», — разоткровенничалась Фэрроу одним вечером.

Это стало зачатком идеи, которая станет «Бродвеем Дэнни Роуз», двенадцатым фильмом Аллена о постоянно надеющемся менеджере безнадежных ночных клубов. История рассказана группой комиков — своеобразные сказки Шахерезады в стиле Борщевого пояса в ресторане Carnegie Deli, эта история отбросила Аллена назад на задворки шоу-бизнеса в 1950-х, когда они с Джеком Роллинсом и Чарльзом Йоффе ехали после шоу в один из ресторанов на Бродвее или 7-й Авеню, в то время они едва зарабатывали на то, чтобы расплачиваться за еду. За одним столом сидели комики, за другим — их агенты, а за третьим — менеджеры, все они обменивались историями час за часом. Заряд уверенности, который Аллен передавал своему комедианту во время выступлений, — «Три С: Слава. Счастье, Сила!» — он однажды слышал между комедиантами в Carnegie, а место, где Дэнни пытается провести несколько своих выступлений, Weinstein’s Majestic Bungalow Colony в Катскилле, было первым местом, где Аллен выступал в качестве юного иллюзиониста.

«Я просто знал эту сферу очень хорошо, — говорил он. — Импульс к созданию этого фильма разделялся на две части. Во-первых, Миа хотела играть Миссис Рао, Энни Рао, которую мы знали и постоянно видели в ресторане. А я хотел сыграть другого персонажа, не невротического, начитанного жителя Нью-Йорка. И одни из типов персонажей, которых я могу играть, — это дно жизни. Правда в том, что я пришел с улицы Бруклина. Я не образован, я имею в виду, меня выбросили из колледжа на первом курсе… Я не гангстер, но в их мире я разбираюсь больше. Я больше парень, который сидит дома с пивом в майке и смотрит телевизор, смотрит бейсбол по телевизору, чем я сам, который внимательно изучает русских классиков. Я имею в виду, я читал все эти вещи много лет, чтобы не отставать от моих пассий, но правда в том, что мое сердце всегда было на бейсбольном стадионе».

Он снова позвал Гордона Уиллиса и сказал ему: «Я вижу фильм черно-белым».

«Я не мог не согласиться», — рассказал Уиллис.

Они просмотрели записи кандидатов на певца, там были Дэнни Айелло и даже Роберт де Ниро со Сильвестром Сталлоне в какой-то момент. Находясь в легком отчаянии, кастинг-директор Аллена Джульет Тейлор решила разведать ситуацию в Colony Records в Бродвее, собирая сентиментальные песенки в охапку, но однажды она наткнулась на альбом с названием Can I Depend on You, записанный неким Ником Аполло Форте. Тучный итальянско-американский эстрадный певец в свои 35 подрабатывал пианистом на коктейльных вечеринках и рыбаком. «Казалось, будто бы он ждет этого большого прорыва, — сказала Тейлор. — Он был парнем из Коннектикута, который работал в маленьких клубах, он отлично прошел прослушивание. Затем я собрала группу финалистов, среди них были очень известные люди, Джерри Вейл, например, там был. Я показала записи с прослушивания Дайан Китон, она одна из моих путеводных звезд в этом вопросе, и она сказала: „Это парень лучший“, и я с ней была согласна».

Как только начались съемки, осенью 1982 года, таланты Форте тут же показали свои границы, и Аллену пришлось отдать его на уроки актерского мастерства, так как он не мог выполнить самые простые действия, например перейти через улицу. Фэрроу, тем временем, ходила по городу в образе Тины Витале. Она нашла свой образ в смеси Энни Рао и Хани, бывшей жены друга Фрэнка Синатры Джилли Риццо, она днями напролет пила молочные коктейли, чтобы набрать пять килограмм, работала над своим голосом, смотрела «Бешеного быка» на повторе и часами записывала на кассету разговоры с бруклинскими женщинами, чтобы правильно поставить акцент. «Возможно, мой внешний вид смущал людей. Я была очень худой. Я знаю, что люди так обо мне думали», — говорила Фэрроу, которая была «не в первых рядах для мистера Роллинса, а на 9-й или 15-й позиции», как она раздраженно говорила. Она поняла, что даже с тонной косметики на лице ее оленьи глаза выдают ее, так что она решила носить солнечные очки в течение всего фильма, кроме одной сцены, когда мы видим ее в зеркало ванной несколько секунд. «Это было очень, очень смелое для нее решение, — говорил Аллен, — потому что ей пришлось всю картину играть, не используя глаза, а это действительно трудно».