Мне не раз приходилось наблюдать как в Англии, так и в Германии эти дикие методы дрессировки зверей, и, как я уже указывал вначале, у меня уже тогда зародилось желание заменить этот бессмысленный способ обращения с бедными животными более разумным. В Гамбурге этот жестокий метод дрессировки хищников был применен впервые в 1863 году укротителем Томасом Батти в цирке Ренца. Шесть львов, доведенные им до ужаса, метались по клетке, а сам Батти стоял неподалеку от выхода. Он несколько раз стрелял из карабина в воздух и удалялся затем через находящуюся снаружи предохранительную клетку. Самым удивительным в этом представлении было то, что звери не бросались на смелого укротителя. Конечно, и при этом методе дрессировки у каждого укротителя были свои особенности, но в общем приемы были все те же. Среди укротителей были и такие, которые хорошо обращались со своими животными, насколько это позволяла система, и во всяком случае избегали ненужных жестокостей. К этой категории принадлежал преемник Батти Купер, который, как и позднее Гемпель и Сит, пользовался популярным среди публики именем Батти. На основе своих наблюдений Купер уже тогда пришел к заключению, что необходимо удалять из труппы зверей, которые стали слишком злыми и вносили элемент опасности в работу. Теперь этот прием является законом в системе гуманной дрессировки.

Однажды я получил запрос от владельца американского цирка Мейера, который ангажировал труппу львов Купера во время гастролей в Европе, доставить ему нескольких львов. Случилось как раз так, что я только что купил у владельца зверинца Трабена большую группу животных, среди которых были и дрессированные львы. Купер сам приехал в Гамбург и увез зверей в Брюссель. Здесь он допустил ошибку — он запер этих львов вместе с другими львами своей труппы в одну клетку, не считая нужным постепенно приучить их друг к другу. Это вызвало возбуждение среди животных и, как теперь говорят, сделало их нервными. Когда Купер вздумал бичом заставить напуганных животных исполнять его дикие фокусы, произошла катастрофа. Как раз самый добродушный из новых львов напал на Купера и сильно помял его. В результате взаимного непонимания гуманный укротитель пострадал от смирного льва и попал в лазарет.

В то же время между мной и директором Мейером произошел другой забавный инцидент. На другой день после этого несчастного случая я получил из Брюсселя телеграмму, в которой сообщалось, чтобы я взял обратно одного из проданных мною львов, так как зверь этот болен. В момент получения телеграммы я еще ничего не знал о несчастье с Купером, иначе мне сразу стало бы ясно, что и для льва это приключение не прошло даром. Не зная этого, я не придал серьезного значения телеграмме, так как Куперу я сдал в Гамбурге льва совершенно здоровым и уже получил за него деньги. Но, читая депешу, я уже понял, что со львом что-то случилось, и телеграфировал об отказе принять больного льва. На следующий день я получил телеграмму следующего содержания: «Your lion is dead, what shall I do with him?» (Ваш лев околел, что мне с ним делать?) Не долго думая, я ответил: «Pickle him, if you like». (Если хотите, засолите его).

Спустя несколько недель, когда я уже забыл про этот инцидент, ко мне в Гамбург приходит по железной дороге малой скоростью багаж — бочка с засоленным львом. Сумасшедший тип, действительно, засолил льва и прислал его мне. Вероятно, он думал, что последовав моему ироническому совету, он будет I иметь право на своей стороне. Само собой разумеется, я отказался выкупить «соленого» льва. Мейер подал на меня в суд, но сам попался, так как вскрытие показало, что лев околел от побоев и истязаний.

Старые немецкие укротители — Крейцберг, Калленберг, Прейшер, Шмидт, Даггезелл, Кауфман и уже упомянутый выше директор Амстердамского зоологического сада Мартин — уклонялись от дрессировки очень диких экземпляров и старались работать с животными, с юных лет приученными к послушанию. Отчасти благодаря этому они могли показывать интересную программу. Нужно себе только представить разницу между тогдашним и современным цирком. Узкая полутемная клетка-вагон и огромная просторная центральная клетка на манеже. Я еще Ре детства хорошо помню старика Крейцберга, который с помощью молодой шведки по имени Цецилия проделывал в своем зверинце захватывающие дух номера. Во Франции большим успехом пользовались владельцы старых зверинцев Жан Батист Пезон, уже упомянутый ранее Пьянет и главным образом Франсуа Бидель, которые своими труппами хищников всегда привлекали много зрителей в цирк.

При сыне старого Крейцберга в шестидесятых годах дрессировка — если тогдашнее дикое обращение со зверями вообще можно назвать дрессировкой — значительно шагнула вперед. Карл Крейцберг разъезжал по Испании с группой купленных у меня львов. Там от него потребовали, чтобы он устроил бой быка с львом. Крейцберг — спекулянт по натуре — немедленно согласился на это предложение. Своих дрессированных зверей Крейцберг возил в овальной клетке-вагоне, какие употребляются и в наше время. Вокруг этой клетки так долго водили быка, что у льва, которого к тому же в этот вечер не покормили, слюнки потекли. Для боя была выстроена специальная огромная Клетка, в которую посадили льва, и когда возбуждение публики Достигло своего апогея, в клетку впустили быка. Со страшным ревом ринулся лев на быка, который почти не защищался, и растерзал его. Кровавое зрелище привело в восхищение испанцев и португальцев, которых позднее Крейцберг также осчастливил «боем быка со львом». Другие укротители попробовали ему подражать, и я три раза поставлял для этой цели львов. В двух случаях ни лев на быка, ни бык на льва не обращали никакого внимания, оба не желали знать друг друга, и представление проходило как неудачная охота. В третьем случае успех был полный, но результат получился обратный желаемому: бык поднял льва на рога и так тяжело его ранил, что царь зверей прямехонько отправился в страну праотцев.

Времена жестокой дрессировки уже давно миновали, хотя бы потому, что силой нельзя добиться и сотой доли того, чего можно достичь лаской. Но не это, однако, было причиной для введения в моем цирке гуманных методов дрессировки: мною руководили сочувствие к животным и уверенность, что к сердцу животных ведет другой путь. Я был убежден, что не может быть большой разницы в обращении с дикими и смирными животными. Животные обладают тонким пониманием обращения с ними. Они способны вступать в дружеские отношения с человеком и обладают более или менее развитой памятью. Индивидуальный отбор наиболее пригодных