Он сел прямо и оттолкнул ее руку, как если бы это прикосновение жгло его.

— Дело в том, что меня не должно было быть здесь. Я вообще не должен жить, — сказал он, и голос его был глухим от сдерживаемых эмоций.

Сердце Джейка мучительно ныло. Какого черта он вообще что-то сказал? Теперь у него нет выхода. Зои будет давить, давить, пока все из него не выдавит.

Вот сейчас она стоит на месте как вкопанная и ждет объяснений. Боже, ему так нужны ее прикосновения! Такие нежные, успокаивающие. Но ему пришлось оттолкнуть ее. Иначе он не мог бы говорить.

Джейк провел рукой по лицу. Странно, как слова, которые он произносил много раз, все еще трудно было произносить.

— Мы были частью конвоя. Грузовик впереди нас привел в действие самодельное взрывное устройство. Они, вероятно, наехали на проволоку. И тут же начался обстрел — совершенно неожиданный.

«Ты должен был быть настороже. Должен был ждать атаки». Обвинение прозвучало, как всегда, когда Джейк пытался оправдаться.

— У них был гранатомет. Мы видели рвавшийся к нам с холмов огонь. Я сказал водителю, чтобы он гнал, как может. Надеялся, что успеем проскочить. Но одна граната попала в переднюю часть машины. — Он закрыл глаза, и пережитое вновь встало перед ним. — Пробила машину насквозь. Меня, видимо, отбросило в сторону. Я очнулся на обочине дороги. Грузовик горел. Моя нога… Я едва мог двигаться. — Перед его глазами пылал знакомый пожар. Проклиная свою слабость, он вытер глаза под очками. — Рамирес, шофер, оказался зажат в машине. Я… я не знаю, что стало с остальными. Они были в грузовике, но… — Джейк набрал воздуху в легкие: — Я слышал, как Рамирес стонет и повторяет: «Помоги мне, Матерь Божья, помоги мне». Я старался. Видит Бог, я старался. Но моя нога… Я не смог вовремя добраться до него. Я пытался, но не мог. Огонь… — Джейк сглотнул. — У Рамиреса только что родился ребенок. Тем утром он показывал нам фотографии. Мальчику исполнился месяц. Он так его и не увидел…

— Мне так жаль…

Сострадание Зои словно окутало Джейка. Ее нежный шепот обещал прощение. Но Джейк отмахнулся от него. Он не заслужил подобного дара.

— Я был их командиром. Все доверяли мне, верили — со мной они вернутся домой. А я их предал… — Его голос оборвался. Он хотел сглотнуть, но у него слишком пересохло горло. — Вот почему я не пойду на церемонию, которую устраивает Кент Миффлин. Разве я смогу сидеть там и слушать, как меня причисляют к героям?! Я-то вернулся домой, а мои люди — нет!

Закрыв глаза, он старался подавить внутреннюю дрожь и ждал, когда холодок снаружи скажет ему — Зои ушла. Как может она не отступиться от него теперь, когда узнала, кто он на самом деле и что он сделал?

И вдруг словно подул ветерок, и Джейк оказался в коконе из лимона и соленого морского воздуха.

— Тише, — прошептала Зои ему на ухо. — Тише.

Тихие звуки сулили покой и спасение. Дрожь пробежала по всему его телу — с ног до головы. Со стоном он упал на нее, спрятал лицо в изгибе ее шеи, вдохнул этот волшебный запах и на миг, только на краткий миг позволил себе отдохнуть, впервые с тех пор, как вернулся домой.

— Тише. — Зои не могла придумать, что еще сказать ему. Она покачивалась взад-вперед и плакала о сломленном человеке в ее объятиях. Его волосы стали влажными, и она поняла — эта влага с ее щек. — Все будет в порядке, — прошептала она. — Обещаю тебе, все будет в порядке.

— Нет. — Она почувствовала, как Джейк покачал головой. — Не будет. — Пальцы впились в ее плечи, когда он разрывал их объятие. — Я не должен… Я не достоин…

— Молчи! — Зои поднесла пальцы к его губам. — Не говори того, что хочешь сказать. Это все неправда.

— Как ты можешь утверждать подобное?

— Потому что я знаю! — Достаточно было одного взгляда на тоску в его глазах. — Ты — хороший человек, Джейк Мейерс. Хороший, честный человек.

Она хотела опять дотронуться до него, возобновить физический контакт. Притянуть его ближе к себе.

В глазах Джейка мелькнуло понимание. Она догадалась — он прочитал ее мысли. Напряжение у нее в груди спало. Покачав головой, он поймал ее запястье, прежде чем она успела к нему прикоснуться.

— Человека, которым ты меня считаешь, нет, Зои. Я мертв внутри.

Взгляд Зои упал на свое запястье. На большой палец Джейка, который бессознательно гладил ее руку. Он, вероятно, проследил за ее взглядом, потому что тут же отпустил ее руку.

— Не стоило тебе рассказывать.

— Почему? Потому что мне не безразлично?

— Потому что мне не стоит ни с кем себя связывать. Ни дружбой, ни… — Говоря эти слова, Джейк наклонялся к ней все ближе. Поняв в последний момент, что делает, он откинулся назад и закрыл дверцу между ними. — Ничем вообще. Извини, Зои, но, как я уже говорил, во мне многое сломано так, что нельзя ничего исправить.

«Ты не прав…» — эти слова замерли у нее на языке. Что-то в ней надломилось, когда она смотрела, как Джейк выезжает на дорогу к своему дому. И хотя он не мог ее слышать, Зои произнесла вслух:

— И все-таки ты не прав.

— Это называется послевоенная травма. Явление встречается куда чаще, чем вы думаете, — сообщил ей Кент Миффлин.

Зои посмотрела на него поверх своей чашки с кофе. Они сидели за завтраком в Винъярд-Хейвене. После своей исповеди Джейк совершенно ушел в себя. И на сей раз это не был плод ее воображения. Джейк едва обменялся с ней парой слов.

Теперь у него была плитка для крыши, и он целиком отдался работе. Скоро крыша будет готова, и он займется другими заказами. Зная Джейка, Зои могла предположить — она вообще не увидит его, если только не найдется еще какой-нибудь домашней работы, за которую он согласится взяться. От этой мысли ей было не по себе.

И после очередной бессонной ночи, когда Зои уже в который раз воспроизводила в памяти историю Джейка, она позвонила Кенту. Ей почему-то казалось — то понимание, которое она видела в глазах этого человека, означает: он знает, через что Джейку пришлось пройти.

Ее инстинкт не обманул ее.

— Беда в том, — сказал Кент, — что солдаты думают — вернувшись домой, они позабудут войну и заживут нормальной жизнью. А это не так-то просто. Для большинства из них война продолжается. Они сражаются не физически, — он постучал себя по голове, — а вот тут. Любая мелочь может вернуть их на поле боя.

Зои подумала о случае в хозяйственном магазине.

— Как будто киноленту прокручивают назад?

— Да, и кадры на той киноленте могут быть страшными. Бывший солдат переживает это, как если бы он снова оказался на поле боя. Звуки, запахи, все такое… Отчасти поэтому мы решили не устраивать церемонию Четвертого июля.

— Из-за фейерверков?

— Вы меня правильно поняли. Толпа будет кричать и аплодировать, а военные — представлять, что видят трассирующие снаряды. Мы с Дженкином хотим воздать этим людям честь, а не мучить их.