– С кем? – усмехнулся Саша, разглядывая конверт отпластинки.

– Посидели в кафе, – посчитав ненужным отвечать на дурацкийвопрос мужа, объясняла Оля. – Он талантливый. Вот свою новую пластинку подарил.

– Чего-о-о? – Саша продолжал делать вид, что он тупой. Ещетупее.

У него была такая отвратительная манера, когда что-то былоне по его хотению. Оля притворилась, что не обращает внимания на этот деланныйтупизм. Чересчур внимательно она слушала музыку.

– И музыку хорошую пишет. Симфо-джаз.

– Какой джаз?

– Симфо, – объяснила Оля, которой все это уже начиналонадоедать.

– Он на бензопиле играет? – Саша все никак не могостановиться.

– Ну и зануда ты, Белов!

Саша ничего не ответил, внимательно изучая обложкупластинки. Но Оля уже завелась.

– Нет. Ну почему ты такой, а? Ты хочешь оставаться самимсобой. Ради бога, кто тебе мешает?.. Но я тоже имею на это право!

Неопределенно хмыкнув, Саша все-таки отложил конверт иизволил обратить внимание на жену:

– А кто тебе мешает? – с искренним интересом спросил он,делая ударение на слове «тебе».

– Кто? – взвилась Оля. – Мы живем в разных измерениях! Я всепонимаю, это твой мир, тебе это нравится, риск, все дела… – Она беспомощновсплеснула руками. – А рожать я в бронежилете буду? Ты можешь понять, что я-тоженского пола?..

– Ну, давай переедем, в конце концов, тоже проблема, –примирительно попытался перевести разговор Саша.

Но Оля, похоже, решила сегодня высказать все, чтонакопилось.

– Да не в этом дело. Ты за полгода хоть раз спросил, что уменя с распределением, почему я играть бросила? Хоть раз?

– Ну, я спрашивал, по-моему…

– Это по-твоему, а по-моему, не спрашивал. Потому что тебепо фигу…

Саша поморщился:

– Оль, что мы как в кино разговариваем? Можем мы по-людскипоговорить?

– А о чем? О чем с тобой говорить? – Оля в упор смотрела намужа и, похоже, не ждала ответа на свои вопросы. Но и остановиться уже немогла. – О чем? О сабельках? О Брюсе Ли? Может, о бультерьерах, ну о чем еще?

– Ну зачем? – рассудительно возразил Саша. В голосе егосквозила ярость. – Давай о музыке, о твоем заслуженном дедушке, опидорах-однокурсниках. Ну давай, расскажи, поделись болью!.. – Последние словаон выкрикнул уже ей в спину.

Выключив проигрыватель, она молча прижала к себе пластинку.Обойдя Сашу как мебель, загородившую путь, она вышла из комнаты.

На часах был почти час ночи. Удивительно вовремя зазвонилтелефон.

– Але! – Саша поднял трубку. И продолжил отвратительнымгнусавым голосом. – Кого? Олю? А кто ее спрашивает?

Похоже, собеседник не рискнул представиться. Бросив трубку,Саша схватил свою коллекционную саблю с рубином на эфесе и со всего махурубанул по стулу, превратив его в два. Сабля была заточена идеально…

Стрелку с таджиками забили в районе Южного речного вокзала.Здесь было предостаточно пустынных мест. Слева шоссе ограничивалось бетоннымизаборами промзон, справа, за узким перелеском, широко разлилась Москва-река –корпуса жилых домов виднелись только на том, далеком берегу.

Урбанистический бетонный пейзаж удачно дополняли мощныелинии электропередач. Провода тревожно гудели, как струны какого-тонечеловеческого музыкального инструмента.

Бригада прибыла на место первой. «Мерс», «вольво» ибээмвэшка остановились так, что шоссе впереди было видно как на ладони. Саша,Космос и Пчела вышли из машин первыми и остановились, внимательно глядя наленту дороги, туда, где оно поворачивало и уходило круто вверх.

– К реке! Ставьте машины ближе к реке! – распоряжался Фил.

Водители ловко выполнили его приказание.

– К воде прижмем, – деловито объяснил Фил Белому.

– Война – фигня, главное – маневры, – бодро улыбнулся вответ Саша, будто все, чем занимался сейчас Фил, его касалось меньше всех.

– Да ты что, Фил вообще стратег, каких мало, – вмешалсяКосмос.

– Ну что, может, посадим пару человек в кустах? – предложилФил.

– Давай, – кивнул Белый.

Пчела и Космос курили вместе с бойцами. На шоссевпередсмотрящими остались лишь Белый с Филом. Фил почувствовал, что он долженименно сейчас сказать то, что давно собирался. Не ровен час… Хотя думать охудшем не хотелось.

Похоже, о чем-то подобном размышлял и Белый. Хотя всем своимвидом он демонстрировал полное самообладание. Но немножко переигрывал.Внутреннее напряжение проявлялось именно в этом слишком явном спокойствии, чутьли не равнодушии. Впрочем, Фил не был слишком хорошим психологом. Хотя даже онзаметил, как подрагивают Сашины ресницы.

– Брат, ты меня прости… – начал Фил. Саша скосил на негоглаза, при этом не упуская из вида шоссе.

– Прости за ту гранату, в подъезде…

– Да ладно, все в порядке, – примирительно отозвался Саша.

С пригорка, из-за перелеска вывернули три машины. Конечноже, «мерсы».

– Едут! – раздался напряженный голос одного из бойцов.

– Приготовили стволы! – распорядился Фил. Бойцы мгновенноразобрали укороченные «калаши» из багажника. В углу остался лежать явно лишнийздесь предмет из параллельной, мирной жизни – футбольный мяч с чернымишашечками.

Как и рассчитывал Фил, таджики остановились очень удобно.Для Бригады, конечно. Они встали на повороте шоссе – так, что от них доневидимой им воды было всего-то метров двадцать – тридцать.

Таджикские бойцы с оружием в руках заняли, что называется,оборону. Из головного «мерса» вышли трое. Один – пожилой, со стриженой седойбородой. Второй – с круглым лицом, всклокоченными воздушными волосами итоненькой ниточкой усов над верхней губой. Третий был гладко выбрит, затоглянцевые черные волосы падали на плечи. Глаза его прикрывали щегольские темныеочки овальной формы. Длинное летнее пальто доходило почти до пят, из-подобшлагов виднелись белоснежные манжеты рубашки, поблескивали массивные золотыезапонки.